Музыка души

– Маменька с папенькой согласны на мой брак с Таней. Но есть одна трудность: они не могут ничего добавить к тому, что давали мне до сих пор. А это очень мало. Мне кажется неразумным жениться сейчас, когда я, в сущности, не могу обеспечить свою жену. Думаю, стоит подождать, пока определится мое служебное положение. А, кроме того, у меня есть надежды на богатых тетушек, – Василий Андреевич прервался на мгновение и, с робкой надеждой посмотрев на Таню, заключил: – Если вы согласны подождать...

Таня серьезно кивнула:

– Конечно. Я все понимаю. Я согласна.

Петр Ильич не мог не улыбнуться ее серьезности. Таня вела себя необычайно благоразумно и ответственно в сложившейся ситуации.

Петр Ильич все-таки взялся писать музыку для выставки, о которой просил его Юргенсон, хотя ему и не слишком нравилась эта идея. А ведь собирался весь год посвятить правке уже изданных произведений, не берясь ни за что новое. Но, видно, такова его натура, что сидеть без работы он не мог. Едва закончив заказ для выставки, он принялся за Серенаду для струнного оркестра.

Направник писал, что «Орлеанская дева» пойдет в Петербурге в январе. Однако постановке препятствовали серьезные затруднения. Цензор требовал превращения Архиепископа в Странника. Возмутившись произволом, Петр Ильич просил Юргенсона похлопотать, чтобы позволили назвать это действующее лицо Кардиналом. В конце концов, в «Жидовке» Галеви был кардинал, почему же в «Орлеанской деве» нельзя?

Но главная проблема заключалась в том, что для партии Иоанны требовалась певица с сильным голосом, драматическим талантом и опытностью. Где же взять сочетание всех требований в одном лице? К тому же в Мариинском театре не нашлось драматического сопрано, для которого была написана партия. Пришлось значительно ее изменить, согласно с возможностями меццо-сопрано. Но Петр Ильич поставил условие, что это только для первого представления — впоследствии, когда найдется певица с нужными данными, опера будет исполняться в первоначальном виде. Три исполнительницы — Рааб, Макарова и Каменская — учили роль, и Направник обещал выбрать лучшую.

***

Дело со сватовством повисло в воздухе — новоиспеченный жених таинственным образом исчез, и Таня уехала в Ялту. То ли отъезд любимой дочери так подействовал на Александру, то ли финансовые потери и неудачи, перенесенные Давыдовами в последнее время, но она стала день ото дня худеть, бледнеть и терять силы.

В Покров, придя домой со службы, Саша вдруг рухнула на руки мужа и потеряла сознание, до смерти всех перепугав. Лев Васильевич отнес ее в постель и немедленно послал за врачом. Саша скоро очнулась, но в ясное сознание не приходила – металась, бредила и страдала от страшнейших болей в голове и во всем теле. Только когда врач впрыснул ей морфина, она затихла и заснула. Это все больше беспокоило Петра Ильича: ведь морфин – страшное по своим последствиям средство. А Саша уже несколько лет злоупотребляет им, и может, расстройство ее нервной системы есть следствие именно морфина. Но и терпеть страшные боли она была не в состоянии.

Несколько дней спустя Александре стало гораздо лучше, все вздохнули с облегчением. Она свободно говорила, не впадала больше в забытье и всех узнавала. Доктор подтвердил опасения Петра Ильича.

– Ваша теперешняя болезнь есть прямой результат отравления морфином, - сурово сказал он. – Вам следует отвыкать от него, пока еще не поздно. Будет тяжело, но надо приложить все силы.

– Обещаю, что постараюсь, – согласно кивнула Александра.

Немного подбодрили ее хорошие новости от Тани: девочка увлеклась светской жизнью, веселилась, ходила на балы и даже была представлена цесаревне Марии Федоровне, которая обошлась с ней очень ласково.

Блестяще сдав экзамены, Алеша уехал нести воинскую повинность. Разлука с ним нелегко давалась Петру Ильичу. Тяжело лишиться много лет прослужившего слуги, знавшего все малейшие привычки и предпочтения, умевшего идеально устроить быт хозяина в соответствии с его вкусами. Да и мальчика было жаль – ему придется привыкать к суровым условиям жизни.

У сестры Петр Ильич на этот раз провел почти всю осень, лишь в ноябре уехав в Москву.

Глава 14. Пора испытаний

Полупустой поезд остановился на темной наружной платформе. Утро выдалось морозным и ветреным, и Петр Ильич поднял воротник пальто, пробираясь среди галдевших извозчиков, штурмовавших богатых пассажиров. Модест с Анатолием уже поджидали его, и сразу же завязался спор, у кого Петр Ильич должен остановиться. Он высказался за «Славянский базар», где поселился Модест. Толя обиженно надулся. Впрочем, он быстро повеселел, добившись от брата обещания непременно быть у него.

Странное ощущение Петр Ильич испытал в Москве. Его любовь к этому старому, милому, несмотря на все недостатки, городу, нисколько не уменьшилась, напротив – сделалась острее и сильнее, но приняла какой-то болезненный характер. Ему казалось, будто он давно умер и все то, что было прежде, кануло в бездну забвения, а он совсем другой человек, из другого мира и другого времени. Крайне мучительное ощущение.