На привязи (СИ)

А жизнь налаживалась. Налаживалась, понял Марик к исходу первого месяца. Он справился с отчаянием, нахлынувшим поначалу, и даже научился вовремя прикусывать язык. Благодаря этому Антон перестал смотреть на него зверем. Иногда даже казалось, что они почти стали друзьями, но эта иллюзия рушилась каждый раз, когда Марик видел, как Антон уходит с коллегами отдыхать после смены, смеется и увлеченно им травит байки. С ним Антон почти всегда молчал. Угрюмый, тихий — Марик любил его таким. Любым любил. Но все равно чувствовал, что не удостоится даже приятельского отношения. От тоски он подумывал возобновить с Оливером то, что было между ними, но быстро отмел эту идею. Подло. Да и совесть не даст расслабиться. Вряд ли Оливера задело бы предложение потрахаться по старой дружбе, но рушить крепкую связь, пережившую не один год, (даже не рушить, а искажать) не хотелось. Такое редко случается. Люди начинают дружить в детском возрасте, а потом просто заводят выгодных знакомых. Марик приобрел друга, когда отпраздновал двадцать три года. Повезло. Надо хранить это.

Все размышления о дружбе вылились в вопрос Антону. Марик уже давно хотел его задать, но не решался. Гадал, не будет ли выглядеть это жалко. Но любопытство все же пересилило, и в конце ночной смены он спросил, подходя к участку:

— Как поживает Лайла?

Антон, вздрогнув, остановился. Светало, и он отчаянно зевал последние два часа. Но сейчас сон с него словно рукой сняло.

— Ты что, не знаешь? — тихо спросил Антон.

— Откуда, дорогуша? — раздраженно ответил Марик, замерев в паре шагов от него. — Я не имею привычки ходить на вечера выпускников, если ты не заметил.

Антон отвел глаза.

— Она умерла, Марик, — сказал он, вскинулся, словно готовясь драться, и тут же опустил плечи, поплелся ко входу в участок.

— Как умерла? — обалдел Марик. — Ты шутить научился?

— Отвали, — огрызнулся Антон. — А еще ее другом себя называл. — Он взялся за широкую ручку двери, помедлил и обернулся к Марику: — Как ты мог не знать?

— Я прекратил общение с ней так же, как и с остальными, — ровно ответил Марик.

В голове все еще не уложилось, что Лайла могла умереть. Его рыжеволосая подруга, единственная подруга на протяжении многих лет, предавшая его подруга — умерла? В ней жизни было больше, чем во всех остальных, вместе взятых. Он не искал ее в Сети, не интересовался ее жизнью, ему хватало того, что она встречалась с Антоном в его последний день в школе. Он понял, что они расстались, потому что она перестала незримо присутствовать на страничках Антона в Сети, но никогда не интересовался, куда же она пропала.

— Несчастный случай? — уточнил Марик, отчаявшись дождаться от Антона хоть какого-то продолжения.

— Повесилась, — рубанул Антон. — Почти сразу же, как в колледж поступила. Что ты, что она — самоубийцы, — неприязненно сказал он и посмотрел на руки Марика.

— Что ты там сквозь рукава разглядел? — зло спросил Марик.

Он быстро пошел вперед, толкнул Антона плечом и вошел в участок. Зря, надо было сразу домой отправляться, все равно Оливер простит его за пропущенный отчет… Но ноги привычно понесли вниз, к Давиду с его искусственной белозубой улыбкой, руки сами отдали пистолет. Последовательность машинальных действий избавляла от необходимости размышлять. Он даже не жалел, он почти забыл Лайлу, как забывал многих людей из своей жизни, но вот презрение, звучавшее в словах Антона, презрение, которое он испытывал к самоубийцам, всерьез задело. Марик приложил все силы, чтобы не взорваться, не заорать, что Антон может засунуть свое мнение себе в задницу, и даже не подначил его — что за девушкой не уследил, ты же ее так любил, так любил! И только когда кулак сам ударил по столу, хотя Марик был уверен, что пребывает в спокойствии и заполняет отчет, стало ясно: на Лайлу ему не плевать.

— Почему она в петлю полезла? — накинулся Марик на Антона. — Что ты ей сказал, что ты ей сделал?

— Да ничего! — рявкнул Антон. — Не твое собачье дело!

Марик сжал губы, чтобы не наговорить лишнего. А так и хотелось выплюнуть: молодец, двоих, любивших тебя, довел до самоубийства…

Марик уткнулся в отчет. Антон — тоже, но, как оказалось, ненадолго. Спустя полминуты мнимого затишья он бросил:

— Как тебя в Альянс взяли?

— Легко и просто, сказали: работайте у нас, господин Павор, мы будем вам очень рады…

— Ты же самоубийца. Ни один психологический тест не прошел, наверно.

Марик уставился на Антона. Оскалившись, он произнес:

— А я отчаянный. Своего привык добиваться. И им плевать, кто ты — со всех сторон правильный или поломанный. Они бросают тебя в пекло, чтобы понять, отдашь жизнь за порученное задание, или нет. Если жизнью не дорожишь, то это замечательно. Альянсу нужны такие люди.

— Как я и думал, — буркнул Антон. Он бы добавил что-нибудь еще, но посмотрел за плечо Марику и осекся. Марик повернулся. В дверях стоял Оливер, перекинув пиджак через локоть.