Наш знакомый герой

И еще было во мне качество, стоящее доброго слова: я не гордилась своим положением, не упивалась им. Не считала себя лучше других женщин только потому, что состою в твердом браке да еще пользуюсь успехом у чужих мужей. Я понимала, что я-то еще более одинока, чем Туча или Алла, потому что они находили опору хотя бы в самих себе, они жили, думая о жизни и ожидая настоящей любви, так как имели на нее право. Если вспомнить банальное правило: жизнь — театр, то я была опереточная дива, мечтающая сыграть в трагедии. Но трагедия — высокий жанр. Зато оперетта позволяет актрисе относиться к роли свысока, играть с прохладцей, с дистанцией, не очень верить в предполагаемые обстоятельства и сохранять природную веселость. Легкое отношение к жизни делало меня неуязвимой, приятной в обращении, неназойливой. Не зная главного в жизни, я видела разнообразие мелочей. Для таких, как я, существовали моды: мини, потом макси, японские зонтики, джинсы, кооперативные квартиры, столики на колесах, сафари, дубленки…

Видя мой вкус ко всем этим мелочам, Виктор радовался, что я находила применение для его денег. Я была наглядным примером его благополучия и состоятельности.

Плохо только то, что в жанре, в котором выступала я, предпочтение отдавалось молоденьким девочкам. Потому-то я, в отличие от Тучи, которая сдерживала свое обещание никогда не порочить молодежь, потому-то, повторяю, я чувствовала опасные симптомы зависти к молодым: сытые, холеные, породистые, длинноногие, они наступали на меня и отнимали то, что я раньше считала своим. Предпоследний намеченный мною объект для интрижки предпочел другую. И она была молодая… Для того чтобы выступить в своей возрастной категории, мне нужно было обладать достоинством своего возраста: душой и силой зрелой женщины, ее добротой и здравым смыслом, который состоит в том, чтоб научить других понимать свои истинные желания и научиться самой понимать чужие желания и поступки. Это исключает всяческую суету, предполагает достойные раздумья. Я же затеяла фиктивный развод…

Я любила своего мужа! Я его любила! Пусть мой голос срывается на визг, когда я доказываю это самой себе и вроде бы не могу доказать. Просто это не та любовь, перед которой надо снимать шапку. Это любовь-ширпотреб, вошедшая в нашу жизнь в виде песенок непотребного содержания: «Ты пришел, ты ушел, я пришла, я ушла, такой-сякой, такой-другой, два конца — два кольца». Но я любила его и потому изменяла, любила и потому поддакивала, ублажала всячески, воображая, что так будет продолжаться вечно. Я принимала в расчет только себя, пренебрежительно отведя Виктору роль статиста, удовлетворяющегося в отношениях со мной соображениями выгоды. Но человек — всегда человек. Ни один из нас не статист в своей собственной жизни, и каждый может выйти из своей же логики и озадачить других.

Медовый месяц не был для меня таким радостным, как месяц после развода. Едва окончив работу, мы оба как сумасшедшие бежали домой и говорили, говорили, строя планы дальнейшей жизни. Мы гуляли вместе по городу, чего не делали даже в юности. Ночи все светлели и светлели, будоражили, лишали сна, возбуждали нервы и заставляли иногда говорить то, что хотелось бы сохранить в тайне.

Вот так, в майском опьянении, я даже не заметила начала конца.

— Меня хотят сделать начальником лаборатории, — сказал мне однажды муж.

— Вот и хорошо, — обрадовалась я.

— Чего ж хорошего? У начальника нет вредности. И на пенсию только в шестьдесят. А сейчас все-таки и вредность, и отпуск длинней, а в сорок пять — гуляй на все четыре стороны.

— Но ведь твоя работа действительно вредная. Не вечно же ты будешь так здоров, чтоб не ощущать этого. Поработал и хватит. Конечно, чтоб стать начальником, придется вспомнить, чему нас учили… Но вместе мы вспомним…

— Если меня все-таки назначат начальником, я уволюсь. У меня свои планы.

— А о нас с Ольгой ты подумал? Ведь даром за вредность платить не будут, а сорок пять лет — не конец жизни. Мы же будем еще молодые…

— Что ты этим хочешь сказать?

— Я хочу этим сказать, что намерена жить с тобой и дальше. И что мне хочется, чтоб ты наконец подумал о своей настоящей работе, а не о халтурах… И чтоб ты был здоров. Чтоб мы хоть раз все вместе поехали в отпуск.