Ночные крылья. Человек в лабиринте

– Я мечтал погибнуть в лучах славы, – сказал Мюллер. – Мне было все равно, выживу я или нет, проходя через лабиринт. Я просто вошел в него и направился к центру.

– Мне в это трудно поверить.

– Твое дело, но примерно так это и было. Беда в том, Нед, что я из тех людей, которые выживают. Это какое-то природное качество, возможно, даже что-то сверхъестественное. У меня необычно быстрые рефлексы. У меня есть, как говорят, шестое чувство. А кроме того, очень развито стремление остаться в живых. В дополнение к этому я прихватил детекторы массы и кое-какое полезное оборудование. Так что, войдя в лабиринт, едва заприметив поблизости трупы, я начинал внимательно приглядываться, а когда чувствовал, что глаза начинают меня подводить, останавливался и делал передышку. Я предполагал, что, скорее всего, погибну в зоне H. Но судьба решила иначе, я умудрился пройти там, где никому другому это не удавалось, – возможно, именно потому, что мне было все равно. Я шел без страха, не было скованности. Я пробирался как кошка, реагировал на все моментально и в итоге, к моему величайшему разочарованию, преодолел все опасности лабиринта и оказался вот тут.

– После этого вы когда-нибудь выходили наружу?

– Нет. Иногда прогуливаюсь до зоны E, где сейчас твои коллеги. Дважды я побывал в зоне F. Но в основном остаюсь в трех внутренних зонах. Здесь я совсем неплохо устроился. У меня есть ионизационный шкаф, чтобы хранить запасы мяса, и целое здание, используемое мною как библиотека, уютный уголок для сексатора и студия, где я делаю чучела из животных. Еще я много охочусь. И изучаю лабиринт, пытаясь разобраться в его функционировании. Я надиктовал уже несколько мемокубиков о своих находках. Ручаюсь, что вы, археологи, с радостью до всего этого дорвались бы.

– Наверняка в них много полезной информации, – согласился Раулинс.

– Не сомневаюсь. Так что я лучше уничтожу их, чем позволю кому-то из вас их увидеть. Еще не проголодался, парень?

– Немного.

– Не уходи. Я принесу тебе обед.

Размашистым шагом Мюллер ушел в сторону ближайших домов и скрылся.

– Это страшно, Чарльз, – негромко произнес Раулинс. – Он явно не в своем уме.

– Не уверен, – ответил Бордман. – Конечно, девять лет одиночества могут повлиять на уравновешенность человека, а Мюллер, когда я видел его в последний раз, стал уже не вполне уравновешенным. Но, скорее всего, он ведет с тобой какую-то игру – строит из себя психа, пытаясь понять, насколько можно на тебя положиться.

– А если он не притворяется?

– С точки зрения того, что нам от него нужно, не имеет ни малейшего значения, безумен он или нет. Возможно, безумие даже удобнее.

– Я не понимаю.

– Тебе и не надо понимать, – спокойно ответил Бордман. – Просто отдыхай, Нед. До сих пор ты все делал превосходно.

Мюллер вернулся, неся миску с мясом и изящную хрустальную емкость с водой.

– Лучшее, что я могу тебе предложить, – сказал он, просовывая мясо между прутьями. – Местная дичь. Ты же ешь обычную твердую пищу, верно?

– Да.

– В твоем возрасте так и следует делать. Сколько, ты говорил, тебе лет? Двадцать пять?

– Двадцать три.

– Это еще хуже.

Мюллер передал ему воду. Та имела приятный вкус или приятное отсутствие вкуса. Потом он молча сел рядом с клеткой и сам тоже стал есть. Раулинс заметил, что воздействие теперь уже не такое омерзительное, даже на расстоянии менее пяти метров. Наверное, к нему можно адаптироваться, подумал он. Если кому-то это очень нужно.

После продолжительного молчания он спросил:

– Можете ли вы в ближайшие дни выйти и познакомиться с моими товарищами?

– Исключено.

– Им очень хочется поговорить с вами.

– А меня беседа с ними совершенно не интересует. Я лучше поговорю с животными.

– Со мной же вы разговариваете, – заметил Раулинс.

– Это мне в диковинку. И поскольку твой отец был моим другом. И поскольку, как и подобает человеческим существам, ты вполне сносен. Но у меня нет ни малейшего желания оказаться среди толпы пялящихся на меня археологов.

– Тогда, может, вы встретитесь с двумя или тремя из них? – предложил Раулинс. – Хотя бы чтобы ощутить себя снова среди людей.

– Нет.

– Не понимаю, почему…

Мюллер прервал его:

– Подожди-ка! Зачем это мне ощущать себя снова среди людей?

Раулинс, смешавшись, ответил:

– Ну, ведь люди уже здесь. И это нехорошо – слишком изолироваться от них…

– Ты задумал какую-то хитрость? Ты хочешь одурачить меня и выманить из лабиринта? Ну давай, приятель, скажи, что ты задумал? Ради чего ты хочешь, чтобы я снова ощутил себя среди людей?

Раулинс замялся. Во время его неловкого молчания Бордман быстро заговорил, снабжая его подсказкой и недостающей хитростью. Раулинс выслушал его и постарался изо всех сил:

– Вы выставляете меня настоящим интриганом, Дик. Но клянусь, я не замышляю ничего дурного. Признаюсь, что немного подыгрывал вам, старался вас подразвлечь и подружиться с вами, и, пожалуй, стоит объяснить причину этого.

– Да уж, стоит.