Новогодние настроение

Кормилицей этого района города была спичечная фабрика. Народ подсокращали, многие пробавлялись случайными заработками и вокруг детской площадки всегда толпились взрослые. Все были очень дружны и помогали друг дружке. Даже к одинокой Ирэне Ивановне относились с нежностью, хоть и скверным был у бабы характер, все оправдывали такое поведение тем, что на её глазах, в партизанах, жениха фашисты замучили.

Вот и отец Зины работал на фабрике мастером цеха готовой продукции. Его фото висело на Доске Почёта, он заседал в Президиуме на партсобраниях и был среди рабочих очень уважаемым человеком.

Мама же Зины была инвалидом второй группы и все говорили, что она «не от мира сего» и все её закидоны именно из-за жёлтой справки. А ещё у их семьи было волшебное время, когда все вместе ходили на переговорный пункт разговаривать с бабушкой Идой и потом шли в другое почтовое отделение забирать от неё посылочку с сушеными вкусностями и сладостями. Как они все радовались, когда в доме был вкусный чай из трав и ароматное необычное лакомство. Бабушка была старенькая и жила за границей.

Зина пошла в первый класс самая нарядная из всей округи, а ещё от неё всегда вкусно пахло маминой стряпнёй. Крестики и палочки, первые буковки и даже примеры: всё давалось девочке легко и просто, будто с ней занимались репетиторы. Она на ходу сочиняла сказки с добрым концом и рассказывала их детям на площадке по вечерам, которые внимательно слушала и Ирэна Ивановна, а потом говорила соседкам: «Зинка-то вся в мать, и бабка у них такая же…» и крутила пальцем у виска.

Степан души не чаял в своих «девчулях», как ласково он их называл. Каждое воскресенье все вместе ходили в цирк и в кино, и просто гуляли в городском парке, когда не было денег.

Семья, как и все в лихие девяностые, жила очень скромно. Несколько раз они ездили к папиным друзьям на обкомовские дачи, за город, но Степан замечал, что в восторге от этих поездок только маленькая Зина, а Ирочка стесняется важных обкомовских работников и их жён. Радовали женскую половину семьи простые вылазки на реку и в лес. Даже в городском бору, все вместе весело резвились, взяв с собой корзинку с нехитрой снедью и мячик.

В 1993 году, вернувшись из Москвы, с курсов повышения квалификации, Степан очень сильно заболел. В общежитии, где он ночевал во время учёбы, было жутко холодно, щитовое здание продувалось всеми ветрами. Даже не доехав до дома, он попал в больницу с пневмонией. И когда вернулся домой, Ирина не узнала в изможденном сгорбленном мужчине своего Степана. Выматывающий кашель мешал спать даже соседям и за два месяца буквально превратил его в другого человека. Часто, срываясь на близких, он позже просил прощения, даже плакал, но, буквально через пару дней, ситуация повторялась.

Сказки Зиночки стали печальные: её герои теперь или засыпали вечным сном, или уходили жить к лесным гномам. Ей даже не хотелось идти домой после школы и по вечерам, только жалко было своих родных людей, и она просто не знала, чем может им помочь. Девочка подолгу стояла на ступенях у красивого храма, проходя мимо него со школы, и про себя просила Боженьку вернуть им прежнего доброго и весёлого папу. Положение семьи усугубилось тем, что в квартиру стали наведываться бывшие сотрудники Степана, давно потерявшие работу и человеческий облик. Сначала Ирина даже поддерживала мужа, а вдруг ему «полегчает», это же настойки, и даже не успела оглянуться, как сама втянулась в алкогольный омут. Полгода на «больничном» пробыл Степан, а потом его сократили с работы. Конечно, он мог бы оформить инвалидность, но даже вставать с кровати уже было очень трудно, не говоря о походах по кабинетам и комиссиям. В пьяном шуме и вечном табачном смоге, Ирина, которая когда-то кормила всех деток вокруг, теперь забывала про собственную дочь.

И, как ни странно это показалось всем окружающим, девочку часто оставляла у себя Ирэна Ивановна. «Ничего, не плачь, Зинка, прорвёмся», — успокаивала она и рассказывала истории о детях в войну, какие они были смелые, не боялись трудностей, и помогали взрослым бить фашистов.

Иногда «Мамырлик» вдруг вспоминала про то, что у неё есть дочь. Выбегала на улицу и кричала: «Зинка, давай домой, отец зовёт, шарашишься по чужим углам!», но, слыша зов из своей квартиры, быстро забегала обратно. Тем временем, приближался Новый 1994 год. Ещё один праздник надежды на лучшее, на то, что, наконец, закончатся трудности, тем более, что Зиночке уже исполнялось 10 лет. 31го декабря она шла в квартиру Ирэны Ивановны, даже ни на что не надеясь, и вдруг, ещё подходя к двери старой соседки, ощутила знакомый и в то же время забытый запах сладостей своей бабы Иды. Войдя, Зина попала в сказку: цветные шары и яркие игрушки были в комнате повсюду, а на кухне — вкусно накрытый стол, как много лет назад у них дома. «С днём рожденья!», — в один голос прокричали двое ребят из соседней квартиры, протягивая ей свои подарочки: незамысловатые детские рисунки.