«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?

Люди говорят, что нам повезло жить в Америке. Они утверждают, что мы – бастион свободы, образцовая нация для всеобщего подражания. Но я говорю тем, кто это заявляет, что они ослеплены тем, что есть, и слепы к тому, что, возможно, случится завтра.

Так дальше жить нельзя! Я – американка, и не могу, и не хочу быть, и уже никогда не буду кем-то другим. Но в последнее время мне всё чаще хочется сказать обществу, которое окружило меня в Америке со всех сторон: “Выпусти меня…”»[235].

Характеризуя «культуру отмены», Энн Эпплбаум не использует термин «тоталитаризм». Однако из предложенного ею описания данного феномена «вырастает» социальная конструкция не просто антидемократического, но именно тоталитарного типа:

«Цензура, остракизм, ритуальные извинения, публичные жертвоприношения – это довольно типичное поведение для нелиберальных обществ с жёсткими культурными кодами, навязываемыми под сильным давлением со стороны окружающих. Это история о моральной панике, о том, как культурные институты наводят порядок или очищают себя перед лицом неодобрения толпы. Эти толпы уже не настоящие, как когда-то в Салеме, а скорее онлайн-толпы, организованные через Twitter, Facebook[236] или иногда через внутреннюю корпоративную переписку»[237].

Сравнение – в заголовке и в тексте цитированной статьи – активных приверженцев того, что в России получило обобщённое наименование «новой этики»[238] (но что в США и на Западе в целом пока общего имени не имеет), с религиозными фанатиками и фундаменталистами отнюдь не является сугубо авторской метафорой Энн Эпплбаум. В этом же ключе пишут и другие авторы.

Так, петербургский философ Артемий Магун рассматривает «новую этику» как своего рода продолжение «нововременной англосаксонской протестантской культуры», которой «такой морализм в принципе присущ с очень давнего времени. <…> Кальвинисты и представители других ветвей протестантизма действительно ходили в чёрных одеждах и практиковали аскезу. Эти “радикальные святые”, как их называл Майкл Уолцер, формировали новое отношение к власти»[239].

Нидерландский философ и историк Кристоф Ван Экке в опубликованной в первой декаде сентября 2021 г. статье «Культура отмены и логика пытки»[240] сравнил cancel culture не только с протестантскими, но – шире – со всеми практиковавшимися в старину пыточными ритуалами.

При этом в качестве главной иллюстрации материала Ван Экке использовал фотографию «маски палача», применявшейся в Португалии в 1501–1800 гг. То есть в период максимального распространения в Европе борьбы с «ведьмами и еретиками», практиковавшейся как католической инквизицией, так и протестантскими судами. Именно с этим тоталитарным «правосудием» автор сравнивает cancel culture по её глубинному культурно-политическому и социально-психологическому смыслу.

Вот несколько ярких фрагментов из текста нидерландского философа, в которых институт cancel culture предстаёт во всех его религиозно-инквизиционных, тоталитарно-античеловеческих ракурсах:

«Функция публичного осуждения и отмены состоит в том, чтобы вызвать одиночество – оно отрезает жертву от общества. Она делает его жалким неприкасаемым и преследует единственную цель – полное удаление его из общества. Это достигается за счёт объявления об отмене, гарантирующего, что этот человек потеряет свою работу, средства к существованию, свой круг общения и почти наверняка не найдёт другую работу в обозримом будущем. По аналогии с физическими пытками, когда предметы повседневного обихода (стул, еда, которую человек ест) и даже само тело превращаются во враждебное оружие, общий мир превращается во враждебную среду для публично опозоренного человека, которого теперь избегают все. Те самые люди, которые совсем недавно были друзьями и коллегами, теперь являются оружием, причиняющим боль своим отсутствием и равнодушием, подтверждая изоляцию жертвы»; «…в случаях публичного осуждения и отмены – извинения никогда не имеют никакого значения: это просто часть наказания. Там, где восстановительная справедливость рассматривает извинения как часть конструктивного процесса реабилитации, толпа использует извинения как инструмент, с помощью которого можно причинить ещё больше боли»[241].

Кристоф Ван Экке

Случай, полностью подтверждающий эту оценку, через пару месяцев после публикации статьи К. Ван Экке произошёл в Мичиганском университете.

Профессор, ведший бакалаврский семинар по композиции, Брайт Шенг (как пишет о нём автор материала Франсиска Дуонг: «выдающийся композитор, дирижёр и пианист», музыка которого исполнялась «престижными коллективами, включая Нью-Йоркский филармонический оркестр, Китайский национальный симфонический оркестр и оркестр ”Нью-Йорк Сити Балета“. Шенг также получил заказ на музыку в честь визита премьер-министра Китая Чжу Жунцзи в Белый дом в 1999 году, а также многочисленные награды и стипендии») был отстранён от преподавания после жалобы, инициированной первокурсницей Оливией Кук.