«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?

«…это только поддерживает идею консьюмеризма: с покупкой новых вещей проблемы экологии решаются только частично. Если всё время поощрять производство новых предметов – даже многоразовых вместо одноразовых, даже для благой цели, – то в конечном счёте лучше планете не станет. Всё равно будут тратиться сырьё, производиться выхлопные газы, засоряться водоёмы – а после всё это будет годами лежать на свалке и гнить»[376].

Чтение электронных книг вместо бумажных во имя сбережения лесов – тоже не панацея, поскольку гаджеты постоянно обновляются, и «если вы прочитали на устройстве меньше 22 книг и спешите заменить его новой моделью, – то нанесённый природе вред будет куда больше, чем от покупки печатного чтива: производство одной электронной книги требует 14 кг минералов и 300 литров пресной воды»[377].

Веганство, якобы спасающее землю от избытка СО₂, производимого скотом и продуктами животноводства, – при ближайшем рассмотрении также оказывается ложным путём оказания помощи природе:

«Для производства кожи, как правило, используются те же коровы, которые были выращены на мясо и для молочной продукции. Кожа – это прочный, долговечный натуральный материал, который с годами становится только лучше. Естественное разложение кожи может занять всего около 50 лет, в то время как полный распад синтетических материалов может занять тысячелетие. Вдобавок при стирке синтетики в воду проникают мелкие частички пластика, которые попадают в водоёмы и далее по пищевой цепочке. То, что называют “экокожей“, разные производители делают из разных материалов, но обычно это поливинилхлорид (ПВХ) или полиуретан. При производстве и утилизации первого в воздух попадают диоксины – устойчивые загрязнители окружающей среды, способные из-за своей токсичности вызывать развитие раковых опухолей и других заболеваний; при производстве второго тратится больше энергии и сильно загрязняются водоёмы»[378].

Да и бамбуковые щётки хороши с натуральной биоразлагаемой свиной щетиной, а не с ворсинками из нейлона-6[379].

Что же до биопродуктов, то их производство и потребление экологически оправданы, только если эти продукты выращиваются и изготовляются поблизости. В случае их дальнего импорта сразу же возникает цепь негативных последствий: во-первых, вредное воздействие на локальные экономики и общества, где эти продукты выращиваются (удорожание их на местах; нелегальная вырубка лесов под посадки); во-вторых, увеличение транспортных нагрузок, а значит, нарастание углеродного следа и общей загрязнённости.

Базовые выводы статьи Марии Гельман, где между собой «сталкиваются рогами» по сути все «священные коровы» эко-френдли-поведения, звучат философски амбивалентно:

«Чем больше появляется информации, тем труднее в ней разобраться, поэтому ошибки и просчёты неизбежны»; «Здесь нет правильного ответа. Каждый должен сделать выбор сам»[380].

Но на основании чего делать выбор, если информация по большей части лишь запутывает? Хотя автор статьи и не пишет об этом прямо, но из контекста следует, что в спорных случаях каждый может принять решение на основании своих личных предпочтений. По сути – на основании нравственных чувств или веры. Так, говоря об экологической нецелесообразности веганства, Мария Гельман делает оговорку:

«Если вы против убийства животных по этическим соображениям, эти “но”, конечно, не работают»[381].

Мария Гельман

Если вдуматься, за этими умеренными и инклюзивными пассажами скрывается не только личная терпимость автора ко взглядам и предпочтениям других людей, но и фактическое признание самоценности любого эко-действия, независимо от его конкретного содержания. В этой системе координат одинаково экологичным борцом за всеобщую безопасность оказывается и жёсткий веган, не покупающий вещей и обуви из меха и кожи животных и стремящийся таким образом снизить выбросы парниковых газов от животноводческой отрасли, – и тот эко-активист, кто поступает прямо противоположным образом, стремясь минимизировать углеродный след и токсичность от производства искусственных кож и мехов; и тот, кто покупает специальные многоразовые эко-товары, и тот, кто принципиально игнорирует эко-консьюмеризм.

Ясно, что перед нами – не столько даже эко-идеология, сколько эко-религия, в рамках которой сам по себе «подвиг веры» абсолютно значим – как путь и к «спасению души» (эко-френдли-поведению), и к спасению природы неким чудесным образом, когда из разрозненных и зачастую противоречивых эко-благочестивых шагов рано или поздно неизбежно сложится фигура всеобщего эко-спасения.

На память мне как историку приходит показательный компаративистский сюжет из истории Русской православной церкви, когда к лику святых были причислены два князя – Михаил Всеволодович Черниговский и Александр Ярославич Невский, совершившие диаметрально противоположные, на первый взгляд, деяния.