«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?

По сути каждый человек в эпоху Сети оказывается в положении потенциального всеобщего посмешища-изгоя-еретика, чьяпечальная участь имеет, конечно шанс со временем смягчиться, но лишь по причине постинформационного перенасыщения, в котором забывается либо «смутно вспоминается» практически всё, включая куда более важное, чем компромат на какую-то персону, – правда, лишь в том случае, если кто-то не окажется заинтересован в регулярном подмазывании «сетевым дёгтем» ворот обесчещенного бедолаги. В последнем случае позор будет длиться бесконечно.

И то, что – чисто теоретически – существуют способы удаления компромата из Сети[470], мало что меняет по существу, ибо слово, как известно, не воробей. Тем более, если оно вылетело одномоментно из множества «форточек». Вот как об этом пишет журналист и писатель Александр Беляков:

«Вообще разрушить репутацию можно за день. И для этого даже не нужно фоток из борделя. Это делается одной фразой. Допустим, какой-то злодей пишет у меня в комментах: “А помнишь, как ты развлекался с мальчиками в Таиланде?” Упс. Я, конечно, пакостный коммент стираю. Но тут уже в других лентах зарождается весёленький скандал: “А что это за история с Беляковым в Таиланде?”

Понимаю: дело худо, начинаю объяснять. Оправдываться. Послушайте, я никогда в Таиланде не был, это раз… А из зала мне кричат: “Не, ты про мальчиков давай подробности!” Тут я сатанею: какие на фиг мальчики? Я два раза был женат, у меня трое детей… Но поздно: я в сетях, не выпутаться. А из зала подзуживают: “Был женат? Был? Хо-хо! А сейчас что? А?” И примерно часа через полтора я обнаруживаю, что стою, как иудейский грешник, посреди Манежной площади, а надо мной свершается безжалостная казнь. И от камней уже не увернуться, толпа только пуще заводится. Очень простая технология. <…>

Информационный риск состоит и в том, что вы зависите от лишней рюмки текилы, которую выпил кто-то из ваших френдов. Глянул он вечером пьяным глазом в социальную сеть, увидел ваш пост, допустим, о пушистых белочках. И вдруг взбеленился. Текила в голову ударила. “Ах, пушистое настроение у него? Ну-ну!” И – клац-клац! – настрочил гадость. И подхватили гадость другие и понесли её по веткам, как очумевшие белки. Или написал правду, которая известна только самым близким. Вытащил ваш скелет из шкафа. И те же адские белочки растащили скелет по косточкам и понесли по веточкам.

Наутро френд принял душ, заглянул в сеть, увидел, что натворил, охнул. Стёр. Удалил. Но поздно. Косточки уже гремят на ветру. Френд может даже извиниться публично, сказать, что ошибся, бес попутал. Но кому интересны трезвые извинения? Никто уже и не слушает. Поздно»[471].

Александр Беляков

Словом, никакого способа поймать «воробья сетевой диффамации» и «сделать бывшее не бывшим» по факту не существует – точно так же, как не было средства защитить честь и жизнь несчастной еретички с одного из самых страшных офортов Франсиско Гойя.

Но с особым, так сказать, цинизмом, сетевая свобода бьёт по человеку, а рикошетом – и по его вере в благотворность либерализма как такового, – когда сперва соблазняет возможностью вполне законной публичной само-репрезентации, а потом губит, превращая его наивно-индивидуалистическую сетевую свободу – в неустранимые компроматные кандалы. Речь о массово распространившемся среди работодателей проведении кадровой политики на основе обязательного изучения сетевой активности своих сотрудников и кандидатов на занятие тех или иных должностей.

Франсиско Гойя. Не было никакого средства [правовой защиты] (1799)

Именно с этим связан резкий рост увольнений после публикаций людьми в социальных сетях той или иной информации о себе. Кроме того, «как отмечают рекрутинговые компании, учитывая накопленный опыт, теперь работодатели могут отсекать ряд соискателей, чьи страницы не прошли проверку, ещё на этапе найма»[472].

Как следствие – миллионы пользователей почувствовали себя в пространстве Глобальной сети ещё более беззащитными и несвободными, и стали подвергать размещаемый там контент дополнительной самоцензуре, отказываясь от свободы слова и мнений, так сказать, в добровольно-принудительном порядке:

«Как выяснили эксперты SuperJob, в 2020 году россияне стали более осмотрительными на фоне регулярных скандалов из-за компромата, найденного в социальных сетях. “Всё больше россиян публикуют посты, лайкают и комментируют в Сети, принимая во внимание возможность просмотра страниц работодателем: 37 % девять лет назад и 46 % – сейчас, – отмечается в исследовании“»[473].