«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?

В конце концов, если принять «протестантскую этику» как трудовую квинтэссенцию либерализма, то она сулила каждому честно и добросовестно трудящемуся, рано или поздно, заслуженный успех.

Самая радикальная – американская – версия этой великой социал-либеральной мечты обещала каждому честному труженику заветный «первый миллион». Тот факт, что эта мечта вплотную приближалась к религиозной, призванной крепить душевные силы, вдохновлять и утешать, особенно в трудные времена, лишний раз подчёркивается тем, что определение «американской мечты», считающееся классическим, было сформулировано писателем и историком Джеймсом Траслоу Адамсом в 1931 г. То есть в самый разгар Великой депрессии. Именно тогда прозвучали эти слова, вошедшие затем в американскую культурно-историческую память:

«Американская мечта – это мечта о стране, в которой жизнь должна быть лучше, богаче и полнее для всех, с возможностями для каждого в соответствии с его способностями или достижениями. Европейским высшим классам трудно адекватно интерпретировать эту мечту, да и слишком многие из нас самих устали и начали относиться к ней с недоверием. Это не просто мечта об автомобилях и высокой заработной плате, – это мечта о социальном порядке, при котором каждый мужчина и каждая женщина смогут достичь наивысшего уровня, на который они способны от природы, и быть признанными другими людьми – такими, какие они есть, независимо от случайных обстоятельств рождения или положения»[483].

Джеймс Траслоу Адамс (1878–1949)

Максимализм американской веры в безграничность возможностей личного успеха уходил корнями в эпоху колонизации Дикого Запада, казавшегося бескрайним. Одним из первых, кто это очень точно подметил, был последний британский колониальный губернатор Вирджинии Джон Мюррей, 4-й граф Дан-мор (из королевского рода Стюартов). Этот человек примечателен тем, что несколько раз разгонял Ассамблею Вирджинии, а в апреле 1775 г., оккупировав пороховые склады колонии и объявив военное положение, издал т. н. Декларацию Дан-мора и дал свободу чернокожим рабам, которые согласились примкнуть к британцам (так называемые чёрные лоялисты). Он также предлагал использовать вооружённых индейцев против восставших американских сепаратистов. 1 января 1776 г., после того как его войска потерпели поражение под Грейт-Бридж, отдал флоту приказ о бомбардировке Норфолка. В июле 1776 г. был вынужден бежать в Англию.

Так вот, Джон Мюррей заметил, что американцы

«вечно воображали, что Земли, которые ещё дальше, – лучше, чем те, на которых они уже поселились». И добавил, что, даже случись так, что американцы «достигли Рая, они бы двинулись дальше, если бы услышали о том, что дальше на Западе есть лучшее место»[484].

Более сдержанные – по многим причинам, начиная от географических и продолжая социокультурными, – в своих индивидуалистических мечтаниях европейцы формулировали либерально-трудовой концепт хотя и менее размашисто, но всё равно вполне жизнеутверждающе.

Джон Мюррей, 4-й граф Данмор (1730–32? – 1809)

Как пелось в очень популярной в ФРГ песенке эпохи индустриального бума 1950–60-х:

«Трудись, трудись, построй свой дом, смотри на девушек потом!» («Schaffe, schaffe, Häusle bauen, / Und net nach den Mädle schauen»)[485].

Но «потом» всё же должны были случиться, если и не девушки буквально, то некие социально значимые дивиденды. Как минимум, тебя и твоё потомство обещало накрыть скромное обаяние устойчивой зажиточности и ощущение своей не только фермерско-пролетарской (вариант – чиновничье-офисной) или амбициозно-интеллигентской, но и зажиточно-бюргерской значимости.

И XX век, несмотря на все катаклизмы, ужасы и «завихрения» эпохи восстания масс, «старался изо всех сил». Последовательно посрамив всех главных оппонентов либерализма – традиционализм, нацизм и коммунизм – минувшее столетие, казалось, окончательно и бесповоротно подтвердило справедливость самых оптимистических либеральных самооценок и ожиданий. Что и засвидетельствовало подробно разобранное выше наступление краткой эпохи «Тысячелетнего царства либеральной демократии», напророченное Фрэнсисом Фукуямой.

Но вот явился век XXI, и оказалось, что ни один из столпов либеральной веры не является более незыблемым, а значит, не гарантирует обладателю западного культурного кода ни надёжной дорожной карты в историческое завтра, ни ощущения первосортности – ни личной, ни цивилизационной. И в этой ситуации банальная, казалось бы, коллизия, связанная с тем, что, «как оказалось», общество по-прежнему, как и 100, и 200, и 500 лет назад, разделено на сверхбогатое меньшинство – и огромное большинство «обычных людей», привела к совершенно неожиданным последствиям.