«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?

И даже то, что символом движения Occupy стала обезличенная маска Гая Фокса, не сумело придать данному движению имидж безликой глобальной толпы, единственно способной разговаривать с глобальным истеблишментом на языке глобальной силы, бросая ему решительные вызовы и навязывая ему свою повестку.

Словом, всплеск «Оккупая» был своего рода первым массовым протестом людей, депривированных наступившей эпохой информационного глобализма, в рамках которого отдельные люди почувствовали себя никому не слышными и не видными «кибернетическими ничтожествами». Но в то же время активисты «Оккупая» ещё не освоили в полной мере инструментарий этой новой эпохи для организации эффективного контрдействия, которое бы позволило протестующим успешно отомстить объекту своих ресентиментных переживаний, навязав ему свою реваншистскую повестку.

Лишь когда архаичная либерально-индивидуалистическая протестная риторика сменилась риторикой общественной безопасности, задержавшаяся во времени «молодёжная революция», наконец, смогла набрать обороты и заявила о себе во весь голос везде, где только оказалось возможным привнести в протест идеологию тоталитарных запретов и предписаний.

Иными словами, та главная цель, которую ставили перед собой информационно обнулённые протестанты «Оккупая», – «быть услышанными», сбылась, но в иной форме. А именно, в форме климатической, радикальных феминистской и про-ЛГБТ (не путать с традиционной «старой» борьбой за равные права женщин и сексуальных меньшинств), системно-антирасистской и множества других актуальных неототалитарных по своей стилистике повесток, которые громко и властно заявили о себе в течение следующего десятилетия.

Правда, у неототалитарной революции есть одна особенность, которая лишает информационно обнулённых шанса достичь той фазы, которую можно было бы расценить как окончательную победу или хотя бы как победу в общих чертах и в целом. Дело в том, что, в отличие от всех революций прошлого, даже самых хищных и свирепых, неототалитарная повестка своей целью имеет побуждение людей не к созиданию и достижению чего-то (неважно чего!), но к фактическому отказу от концептуально прорывной творческой активности, всегда связанной с неизбежным риском, а значит – с угрозой общественной безопасности. Ясно, что достичь при таких вводных какого бы то ни было социально значимого результата невозможно, а возможно лишь всё время откладывать его достижение на более или менее отдалённое будущее (как с некоторых пор в СССР стали «откладывать» коммунизм). В этом плане неототалитарную революцию можно сравнить с персонажем из фильма ужасов – вечно беременной женщиной-зомби, не способной ни перестать мечтать о своём будущем ребёнке, ни родить его – поскольку ребёнок в утробе матери давно мёртв – так же, впрочем, как и она сама…

В связи со сказанным следует признать, что эффект глобально-сетевого «социал-обнуления», спровоцировавший в обществе антилиберальное по духу глобальное возмущение, не сможет быть эффективно преодолён посредством неототалитарных сетевых практик, по какой причине так и останется непрерывно травмирующим социум фактором.

Удар 5. Лишающий дома

Экзистенциально обнулённый «человек Сети» правильнее должен бытьназван не Homo Interneticus[502], а Hobo Interneticus, то есть «сетевой бродяга», а по сути – бомж.

Дело в том, что великое переселение людей из своих реальных резидентур – в сетевые аккаунты, из реальных компаний – в интернет-форумы, из реальной жизни – в бесконечный водоворот мультимедийных онлайн-событий, по факту формирует, как уже кратко отмечалось выше, новую идентичность и наделяет новым гражданством.

Идентичность – на основе предельно упрощённой и стандартизированной массовой культуры: глобальной попсы, которая полностью оттеснила мало-мальски сложные, а тем более по-настоящему новые культурные феномены на глубокие задворки большой сетевой сцены. Своего рода символом торжества стандартизированной попсы над цветущей сложностью домультимедийной массовой культуры (в структуре которой, помимо попсовой галёрки, всегда существовал бельэтаж высокого искусства), стал вышедший в 2012 г. попсовый видеоклип Gangnam Style, которому в одночасье стала подпевать и подтанцовывать вся планета. И хотя сегодня этот клип уже практически забылся, его «ниша» не исчезла, и её продолжают занимать чередующиеся, как в калейдоскопе, типологически схожие миллиардно-просмотровые «вирусные» видео.