«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?

Люди стремительно разучаются конструктивно бороться за свои права, приучаясь вместо этого лишь регулярно бунтовать (в основном в Сети, порой на улицах, но, как было показано в предыдущих главах, столь же эмоционально-беспрограммно) – деструктивно выплёскивать накопившееся напряжение и раздражение, что отнюдь не мешает государствам тем временем всё плотнее брать каждого в отдельности и всех вместе под всё более плотный полицейско-цифровой контроль.

Да, новейшая история знает примеры того, как Сеть становилась эффективным агрегатором реальных и в конечном счёте успешных революционных процессов. Классический в этом смысле пример – революция в Тунисе 2011 г.[504]. В современной политологии появился даже специальный термин – «мягкая сила», обозначающий новые коммуникативные средства как инструменты политической борьбы:

«Компьютеры, доступ в интернет, мобильные и спутниковые телефоны, программы шифрования, телевидение и радио – главные орудия ненасильственной борьбы [Helvey R. L. On Strategic Nonviolent Conflict: Thinking About the Fundamentals. – Boston: The Albert Einstein Institution, 2004. P. XI, 89]. Именно эти инструменты, в данном случае используемые для смены политических режимов, обычно и относят к тем, что применяются в рамках стратегии “мягкой силы”»;

«Тунис находился в авангарде арабской информационной революции, став в 1991 году первым арабским государством, подключённым к Сети интернет»;

«В целом, начиная с 2009 года, в интернет-пространстве Ближнего Востока стала формироваться новая сила – до поры находившееся в киберпространстве панарабское молодёжное движение, нацеленное на распространение демократии в регионе и демонтаж светских авторитарных режимов. При этом данная сила была вооружена передовыми цифровыми технологиями, а также теоретическими и практическими наработками в области ненасильственного свержения политических режимов»;

«…трагическая гибель уличного торговца была не первой, а уже четвертой в ходе продолжавшихся к этому времени почти три недели антиправительственных выступлений в Тунисе <…>. Но именно случай Буазизи благодаря возможностям новых цифровых медиа получил широкий резонанс среди населения страны и спровоцировал массовые протесты…»;

«Так в Тунисе началась вторая “жасминовая революция”. Её движущей силой стала образованная и зачастую безработная молодёжь, которой удалось найти канал в виде интернета для мобилизации сил и организации демонстраций»[505].

Однако здесь необходимо сделать две существенные оговорки.

Во-первых, социальные сети и интернет в целом могут играть роль средств мобилизации протестной и вообще гражданской активности лишь в том случае, если соответствующие социальные движения уже по факту состоялись «в реале» и превратились в мощную силу. Так, Facebook[506]и Twitter «сработали» в Тунисе лишь потому, что на протяжении трёх недель перед тем в стране происходили массовые антиправительственных выступления, направленные против безработицы и высоких цен на товары первой необходимости[507]. Иными словами, для того, чтобы интернет стал «помощником реальности», необходимо, чтобы эта реальность изначально существовала именно как материальная, а не виртуальная данность.

Во-вторых, и это, быть может, ещё более важно, государство довольно быстро «учится на ошибках», в том числе допущенных властями Туниса, которые, введя цензуру СМИ и интернет-сайтов, в то же время не наложили запрет на социальные сети[508]. Как было уже подробно рассказано в предыдущих параграфах, на сегодня контроль со стороны государств в отношении интернета по существу уже установлен и продолжает усиливаться, в том числе в либерально-демократических государствах.

В-третьих, ситуация не стоит на месте и продолжает развиваться не только в отношении государств, но и в отношении людей. Homo Interneticus начала 2020-х гораздо более виртуально «окуклен», нежели куда более реальный и общественный человек «образца 2011 года», эпохи Occupy Wall Street, Арабской весны и митингов на Болотной площади в Москве, а также многих других мировых движений того времени[509].

Тенденция к социальной атомизации людей, спровоцированной в первую очередь фактором интернета, на протяжении истекшего десятилетия динамично развивалась даже в арабских странах, общества которых по сей день сохраняют заметный активистский и даже боевой потенциал. Профессор международных отношений факультета экономики и политологии Каирского университета, член Египетского совета по иностранным делам Нурхан Эль-Шейх описал данный феномен: