«Новый тоталитаризм» XXI века. Уйдёт ли мода на безопасность и запреты, вернётся ли мода на свободу и право?

Затем, в эпоху Высокого Средневековья (XI–XIV вв.), оплотом интеллектуалов стали университеты как отдельная публичноправовая корпорация, зачастую (как, например, Сорбонна) пользовавшаяся одновременным протекторатом и королевской власти, и Папского престола.

Ещё одной политической и финансовой силой, на которую опирались университеты, были города.

Всё это создавало для интеллектуалов в разгар эпохи, которая до сих пор воспринимается многими как «мрачное Средневековье» и «Тёмные века», исключительно благоприятные условия, позволявшие свободно творить, в том числе поставляя обществу значимые для него идеи и дискурсы[520].

Стоит подчеркнуть, что в этом, как и во многом другом, также заключена специфика Европы, отличающая её от иных цивилизаций, где интеллектуалы, как правило, оказывались гораздо более жёстко вписаны в сословно-ролевой формат и где их деятельность не носила черт выраженного индивидуализма с одной стороны и мощной, притом максимально независимой от власти социальной влиятельности, с другой.

Как отмечает современный исследователь истории средневековых университетов,

«формирование институционального каркаса вокруг дела обучения было уникальным событием, присущим только Европе. Такого рода образец не существовал в азиатском мире, не существовал он ни в Византии, ни в арабском мире, где институции высшего образования были зависимы от местного правителя или императора»[521].

Феодально-правовая цивилизация средневековой Европы обеспечила интеллектуалам надёжную – по тем временам – и автономную правовую инфраструктуру:

«…университетская корпорация в Болонье создавалась практически параллельно с формированием и развитием ремесленных цехов башмачников, менял и т. д., при этом устройство университетской иерархии (школяр – бакалавр – магистр) отчасти напоминало градацию ремесленных цехов (подмастерье – мастер – начальник цеха). Тем самым возникновение университетов отражает определённые сущностные социальные процессы, развернувшиеся в западноевропейской культуре XII–XIII вв., которые были обусловлены развитием городов»[522].

Именно в эту пору были заложены интеллектуальные основы как будущей европейской публичной политики, так и научно-технического прогресса. И в том, и в другом случае генераторами идей и ноу-хау выступали представители «класса интеллектуалов», озабоченных в первую очередь не прикладным обслуживанием текущих интересов «сильных мира сего», но разработкой тем и сюжетов, интересовавших самих учёных.

Каждому учёному при этом гарантировался не только почётный и сравнительно автономный социальный статус, но и дискуссионное равенство в отношениях с другими учёными, независимо от их статусов и должностей:

«Идея равенства членов научной корпорации в деле поиска истины была чётко заявлена в правилах ведения дискуссий, принятых в 1344 г. в коллегии, основанной духовником французского короля Людовика XI Робером де Сорбонном в 1257 г. Эта коллегия впоследствии приобрела столь высокий авторитет и влияние, что в XIX в. весь университет стали называть Сорбонной. Данные статуты предписывают, что “между членами коллегии должно быть полное равенство, так как в этом доме все являются товарищами и соучениками”»[523].

В итоге в средневековой Европе происходило развитие сугубо теоретических знаний, смысл которых заключался «в познании истины», а не только в повышении эффективности производства или решении иных прикладных задач (хотя и эта линия науки, включая философские штудии, также развивалась). Но последствия свободного развития фундаментального знания в средневековой Европе оказались в том числе вполне прикладными, поскольку весь «современный научно-технический прогресс без многовековой истории фундаментальной научной мысли» был бы просто немыслим[524].

Средневековые университеты являлись своего рода духовно-интеллектуальными электростанциями средневекового социума, особенно городского, задавая всей общественной жизни идейно и культурно насыщенный фон:

«Теология, право и свободные искусства – вот три кита, на спинах которых покоился общественный строй и вся европейская цивилизация в XII и XIII веках, то есть в то время, когда Европа переживала период самого быстрого до XIX века роста народонаселения и благосостояния, период всеобщего энтузиазма»[525], – отмечает Р. У. Саутерн.

Разумеется, университарии (университетские учёные) представляли собой очень узкий слой образованных людей той поры. И, тем не менее, именно они морально воздействовали на бюргеров и аристократов, задавая интеллектуальный тон эпохе в целом.

Жак Ле Гофф (1924–2014)

Ж. Ле Гофф особо подчёркивал высокую степень общественной влиятельности университариев в Средние века, в определённом смысле становившихся властителями дум, сопоставимыми по степени интеллектуальной и духовно-нравственной авторитетности со статусными церковниками и представителями светской власти: