Об образе и смысле смерти

Собственно говоря, поэтому он и должен был сделать вывод: то, что объединяет части и превращает их в целое, не может быть доступно тем же средствам познания, что и сами эти части, воспринимаемые органами чувств. Поскольку организм стоит выше частей, его сущность должна находиться в вышестоящей по отношению к чувственному миру действительности; ее следует, таким образом, искать в сфере "сверхчувственного". А именно этого шага Коршельт испугался; он боится ощущения границ.

Едва ли стоит подчеркнуть, что я ни в коем случае не хотел этой характеристикой умалить великие заслуги этих ученых, а также и других исследователей развития и наследственности. Тенденция, которой покорились Дриш и Коршельт, распространена среди всех, и, пожалуй, никто не может полностью избежать ее влияния. Стоит только подумать, что осознал ее и преодолел в чем‑то одном, как в следующее мгновение замечаешь, что в другой области уже снова подпал под ее влияние.

Еще одну, на первый взгляд противоположную тенденцию можно наблюдать в наше время: стремление стереть границы между понятиями.

Всякий нормально чувствующий человек может, скажем, понять, что минерал, растение, животное и человек — сущности, стоящие на разных ступенях. Растение заключает в себе минерал, но поднимает его до сферы жизни; у животного живой организм, но вдобавок он одушевлен и организован с учетом одушевленности; человек же сверх всего этого обладает способностью посредством мышления обосабливаться от мира и ощущать себя как "я", с другой же стороны, мысленно превращаться во все предметы мира, т. е. понимать их. У растения есть жизнь, у животного — душа, у человека — дух; всякая более высокая ступень в измененном виде заключает в себе более низкую.

Эти соответствующие своим ступеням понятия тела, жизни, души и духа входят, как мне кажется, в сокровищницу древнейших знаний человечества, и они обязательно выстоят в борьбе с современными, но менее точными понятиями. Тем более странным покажется наблюдение: развитие человечества с течением времени привело к тому, что границы между этими понятиями были стерты.

Этот феномен уходит корнями в древность{47}. Если Павел, к примеру еще со всей определенностью подчеркивает разницу между "пневмой", духом, и "псюхе", душой, то уже в первые века христианства способность к различению этих понятий пропадает, и в 869 году собор в Константинополе постановляет ликвидировать это различие: душе присущи лишь некоторые духовные свойства. Рудольф Штайнер часто указывал на значение этого собора для развития сознания.

Настоящее воодушевление по поводу стирания границ между природными сферами царит и в новейшем естествознании: любой учебник по биологии, ботанике или зоологии подтвердит это. Химики и биологи объединили свои усилия, чтобы показать, насколько несущественно различие между живым и неживым миром. Вводится, к примеру, понятие "растущего кристалла", хотя это очевиднейший произвол — использовать понятие роста там, где речь идет исключительно об увеличении объема неживого тела за счет накопления вещества, а не о росте и развитии живого организма, в основе которого лежит обмен веществ.

И как настойчиво проводится мысль, что некоторые низшие живые существа, такие, как бактерии и грибки шизомицеты, могут быть равно причислены как к растительному, так и к животному царству. Уже не говоря о прямо‑таки экстатическом воодушевлении, спровоцированном попытками современного учения о развитии отнести человека к царству животных.

Особенно успешными в плане стирания границ были исследования недавно умершего индийца И. Г. Бозе, который, как известно, провел множество экспериментов, изучая возбудимость растений, и придерживался точки зрения о наличии у растений "нервной системы". Но и этого мало: он экспериментировал также с металлическими прутками и обнаружил, что механические или химические раздражения продуцируют в них токи действия, "сила которых, по показаниям гальванометра, никоим образом не уступает силе тех, которые вызывает в живых телах такое же раздражение. Эти металлические прутки обнаруживают признаки усталости от долговременных раздражений. Одними химическими веществами реакция может быть усилена, другими — ослаблена; яды способны полностью подавить реакцию. "Как можем мы, — заключает Бозе свой доклад в Королевском обществе (1901), — столкнувшись с такими феноменами, проводить границу и говорить: здесь кончается физическая область и начинается физиологическая? Таких абсолютных границ не существует"{48}. Конечно, это интересные феномены, но свидетельствуют ли они действительно о том, что усмотрел в них Бозе? Тот факт, что живое тело и металл на определенные воздействия реагируют электрическими токами, ни в коем случае не доказывает, что при этом в них происходят одинаковые внутренние — физиологические и душевные — процессы.