Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ 2

Долго ли в лежку напоить сквайра и обшарить его карманы? Подкупить горничную из «Старого якоря», чтобы хорошенько поискала в номере сквайра, или даже нанять вора-домушника с той же целью, — тоже достаточно очевидные ходы.

Однако не обломилось. Самый прямой и простой путь к успеху не привел.

Кто бы из концессионеров ни придумал запереть Хокинса вместе с картой в усадьбе сквайра, под надежной охраной, — придумка оказалась на редкость полезной. Блендли и Смоллетт были вынуждены играть долгую многоходовую партию, и порой допускали в ней ошибки.

В рассматриваемом случае ошибка состояла в том, что Смоллетт обращался к сквайру, а стоило поговорить с Ливси, причем наедине.

Ошибка извинительная: капитан впервые в жизни видит Ливси и Хокинса, понятия не имеет об их роли и об их долях в концессии: какой-то сухопутный докторишка, очередной знакомец сквайра из бесконечной их череды, да еще юнга какой-то левый, непонятный… Разумеется, обращаться следовало к нанимателю и владельцу судна, — и все же это стало ошибкой.

Сквайр с самого начала знакомства с капитаном не ладил, и от важнейшей информации отмахнулся, и намек, что команду надлежит переформировать, проигнорировал.

Но почему же Ливси не отреагировал на слова капитана так, как они того заслуживали? Ведь он был рядом и слышал все прозвучавшее.

Ну, во-первых, прозвучало не всё, что хотел сказать капитан: Трелони его перебивал, затыкал, провоцировал дурацкими вопросами, типа: «Тогда, сэр, быть может, вам не нравится ваш хозяин?»

Во-вторых, доктора Ливси поджимало время. Подготовка к плаванию и без того затянулась — и легко могло получиться, что золото прибудет в Англию, когда насущная нужда в нем у якобитов пропадет, их мятеж будет подавлен. Так в итоге и получилось, даже без задержки для набора нового экипажа, — но доктор талантом Нострадамуса не обладал и не хотел терять лишние дни.

В-третьих, в характере Ливси явственно просматривается авантюризм и страсть к рискованной игре по самым высоким ставкам, никакого сравнения с обстоятельным Смоллеттом. Вспомним, что на острове у доктора не раз была возможность покончить с мятежом одним ударом (например, в первую же ночь на острове перебить вусмерть пьяных пиратов после их грандиозной попойки). Но доктор возможности не использует. Более того, косвенным образом помогает Сильверу, делает все, чтобы мятеж стал реальностью и отвлек Трелони от направленных на доктора черных замыслов. Игра чрезвычайно рискованная, пулю или клинок можно получить и от тех, и от других, — но Ливси разыграл свою партию без единой ошибки и забрал заслуженный выигрыш.

И он говорит капитану: «Мы сильно рискуем. Но вы ошибаетесь, полагая, что мы не отдаем себе отчета в опасностях, которые нам предстоят». Отдаем отчет, но все равно отплывем, не сменив экипаж. Золото нужно очень срочно.

Но Ливси рискует не безрассудно и не глупо. Другую меру, предложенную капитаном: устроить крепость на корме, перенести туда порох и оружие, — он одобрил, благо отплытие эта мера не задерживала. И лишь из-за одобрения Ливси сквайр согласился с предложенным: «Если бы не Ливси, я бы сразу послал вас ко всем чертям. Но как бы то ни было, я выслушал вас и сделаю все, что вы требуете».

Так Сильвер получил первый ответный удар от капитана: оружие стало недосягаемым для команды.

Еще одна ошибка капитана, допущенная в том историческом разговоре, состоит вот в чем: он прокололся, он проболтался о том, что имеет информаторов в матросском кубрике. Проще говоря, стукачей. Разговор с Трелони получился нервным, и Смоллетт сказал на фразу-другую больше, чем следовало: «Я узнал, что мы едем искать сокровища. Я услыхал об этом, заметьте, от своих собственных подчиненных».

И при каких же обстоятельствах он узнал? Матросикам на глазах у капитана болтать не положено, и вообще бездельничать не положено, они должны бегом бегать, капитанские приказания выполняя, тут не до болтовни.

Или в минуты отдыха проболтались? Так они в разных местах отдыхают. Поболтать матросиков в капитанскую каюту никто не пригласит. «Штурман на корабле должен держаться в стороне от матросов. Он не может пьянствовать с ними», — совершенно справедливо говорит Смоллетт, критикуя штурмана Эрроу. А капитан в корабельной иерархии еще выше, ему уж вовсе не по чину пьяные матросские россказни слушать.

Услышать болтовню подчиненных напрямую, без помощи стукачей-информаторов, Смоллетт мог единственным способом: взять большой бурав, просверлить им переборку матросского кубрика, — и подслушивать, прижавшись ухом к отверстию. Но слабо в такое верится.

В общем, капитан прокололся. Практически прямым текстом сказал, что имеет в кубрике специально обученных людей, доводящих до начальства все, что там звучит. Именно людей, не человека, вспомним употребленное множественное число.

Смоллетту повезло. Его слова пропустили мимо ушей, и для концессионеров осталось тайной, что в команде есть матросы особые, преданные лично капитану и никому больше.