Отец и сын, или Мир без границ

Во Франции же была собака с возмутившим меня именем Толю. Женя месяцами обсуждал непостижимую для него ситуацию: как это хозяйка возилась с маленькой внучкой и кидалась на каждый ее зов, а на собаку не обращала никакого внимания? При этом собака была милейшая, а внучка отвратительная: хотела целый день бегать голой, устраивала скандалы, когда на нее пытались надеть платьице, и лепетала всякую чушь. То ли дело миссис Косой. К ней должна приехать внучка, и она беспокоится не о девочке, а о том, как бы кот не впал в депрессию. Вот кто умеет отличать главное от второстепенного! (Никина любимая фраза.)

Эта тяга к четвероногим продолжала изумлять меня. Однажды он прибежал от соседки и пояснил: «Куртку я оставил там. На ней спал Чарлабо-котабо, и я решил его не беспокоить. Я не хочу портить отношения с котом». Происхождение диковинного суффикса (кот-або) установить не удалось. Выяснилось, что первые несколько дней после Жениного отъезда Чарли ждал его в четыре часа, но потом перестал. Он не бросился Жене на грудь, увидев его осенью, но принял его милостиво.

В Кембридже, как было рассказано, начался испанский. Поэтому, вернувшись домой, я обзавелся и соответствующим испанским списком. Чилийцы, колумбийцы и мексиканцы сгрудились в одном районе города, денег хотели много и пользовались машинами еще реже, чем французы. Опять все отказали, пока по чьему-то совету я не наткнулся на женщину, согласившуюся ходить к нам два раза в неделю за те же пятнадцать долларов в час (напомню, что речь идет о ценах 1985 года). «Вас устраивают мои условия?» – спросила она. Я ответил, что устраивают. Она, видимо, ожидала, что я буду торговаться, и удивилась. Но я не умею торговаться и к тому же был измотан безрезультатными телефонными разговорами с половиной Латинской Америки. Главное же, что донна Анна, как и Женевьев, была замужем за американцем и жила через реку от нас.

Она оказалась дамой, подававшей себя с большим достоинством. Сразу стало ясно, что работает она хорошо. Каково же было мое удивление, когда, закончив урок, она сообщила, что подумала, посчитала расходы времени и бензина и решила брать за урок двадцать долларов! Надо же: прийти, договориться и переиграть условия на ходу! То ли ей объяснили, что у университетских профессоров денег куры не клюют (для нас же сорок долларов в неделю были бы весьма ощутимой суммой), то ли она поддалась рваческому инстинкту на ходу, сказать трудно. (Замечу, что по неизвестной мне причине оклады преподавателей в университете зависят от кафедры. Языковые кафедры находятся почти в самом низу финансовой иерархии.) На мое робкое возражение, что ездить через мост вроде бы не слишком далеко, донна Анна качнула ресницами в знак того, что разговор закончен, и что-то записала в книжечку. Я ответил, что подумаю. Мне было сообщено, что за прошедший урок я ей должен, как договорились.

Предстояло обсудить ситуацию с Никой, но я твердо решил, что шантажом она меня не возьмет: договор есть договор (уговор-то дороже денег), да и рынок имел вполне определенную установку: пятнадцать долларов в час. Кроме того, урок ей достался простой и не требовал подготовки. Я мгновенно позвонил и отказался от ее дальнейших услуг. Она была потрясена и даже пролепетала, что если возить Женю, то и первоначальной цены будет достаточно, но как раз возить и высиживать у нее час было некому. Самое забавное, что впоследствии она ненадолго кого-то заменяла в Жениной «Аркадии». Я послал ей по почте чек, и мы расстались. Жадность, как я годами повторял Жене, когда он выбирал кусок послаще, до добра не доводит.

Я начал очередной обзвон, который привел в наш дом колумбийку Клару. Счастье в очередной раз улыбнулось нам. Она провела у нас многие годы, научила Женю испанскому, который пошел на удивление хорошо и быстро, и к тому же у нее оказалась собака по кличке Кулито («Попочка»), с которой Женя свел знакомство и о которой я, к сожалению, узнал гораздо больше, чем хотел бы. Не будь этого песика, не продвигался бы семимильными шагами Женин испанский. Из двух раз в неделю Клара один раз брала Женю к себе домой, так что источник впечатлений никогда не иссякал. Когда речь не шла о самолетах, то на уроке звучал ни на минуту не замолкавший Женин голос (как мне было сообщено, без акцента): Кулито написал на одеяло, Кулито завтракает-обедает-ужинает, Кулито заболел, Куло (полное имя пса) в туфлях и халате, Куло за своим столом – словом, некий сплав Гарфильда и Чарли. Я взвыл: есть ведь и другие темы! Женя вымолил у меня разрешение посвящать Кулито первые пять минут урока.

С испанскими книгами в Америке трудностей нет. В городской библиотеке, куда по старой памяти отправилась Ника, конечно, оказалась масса книг с картинками, как когда-то французских, и дело сразу пошло на лад. Занимаясь через стенку от них, я с изумлением слышал, что они бойко болтают по-испански (то же, кстати, происходило и в нередких телефонных беседах).