Каким-то чудом башня уцелела. Немало испытавшая, она На сотню лет, казалось, постарела, И снег лежал на ней, как седина. Изогнуты стальные ребра окон. И, словно башни одинокий глаз, Из полумрака, со стены высокой Часы глядели черные на нас. Враг отступил, дотла разрушив город, Но не успел куранты увезти. Их циферблат был пулями расколот. Обломки стрелок стыли на шести. Тогда по приказанью лейтенанта Среди солдат нашли часовщиков. И смастерили раненым курантам Сверкающие стрелки из штыков. Настало утро. Ход их равномерный Проверил солнца вешнего восход. Враг отступал. Часы ходили верно. Мы шли на запад. Время шло вперед!
Виссарион Саянов
* * *
Что мы пережили, расскажет историк, Был сон наш тревожен, и хлеб наш был горек, Да что там! Сравнения ввек не найти, Чтоб путь описать, где пришлось нам пройти! Сидели в траншеях, у скатов горбатых Бойцы в маскировочных белых халатах, Гудели просторы военных дорог, Дружили со мною сапер и стрелок. Ведь я — их товарищ, я — их современник, И зимнею ночью и в вечер весенний Хожу по дорогам, спаленным войной, С наганом и книжкой моей записной. С полоской газеты, и с пропуском верным, И с песенным словом в пути беспримерном. Я голос услышал, я вышел до света, А ночь батарейным огнем разогрета. Синявино, Путролово, Березанье — Ведь это не просто селений названья, Не просто отметки на старой трехверстке — То опыт походов, суровый и жесткий. То школа народа, и счастье мое, Что вместе с бойцами прошел я ее. 1943
* * *
Ты, гора высокая, Вновь явилась мне... Здесь бригада сотая Шла вперед в огне. Вдоль проспекта гулкого, Где лилася кровь, Мчит автобус в Пулково Экскурсантов вновь. Стой, гора высокая, В пестроте огней, Как заря далекая Отошедших дней. И глядится молодо Прямо в небеса Великана города Светлая краса!