Питер Пэн и Венди

Глава седьмая ДОМ ПОД ЗЕМЛЕЙ

На следующее утро Питер первым делом обмерил Венди, Джона и Майкла, чтобы подобрать им деревья для входа в подземный дом. Деревья нужно подбирать строго по мерке, и тогда, стоит только влезть в дупло и поглубже вдохнуть, как тут же летишь с нужной скоростью вниз. А чтобы подняться, надо попеременно вдыхать и выдыхать, и тогда медленно лезешь кверху.

Конечно, после должной тренировки это получается само собой, без усилий, и к тому же необычайно изящно. Нужно только точно подходить под дупло. Вот почему Питер обмерил всех троих так тщательно, будто собирается заказывать им костюмы. Разница только в том, что костюмы подгоняют на тебя, а тут тебя подгоняют под дерево. Обычно это достигается очень легко: наденут на тебя всякой одежды или, наоборот, снимут всё лишнее. Но если ты кое-где толстоват, или если единственное свободное дерево имеет неправильную форму, Питер быстро придаст тебе нужный вид. Тут уж всегда надо быть начеку — не дай бог немного потолстеть или похудеть! А это очень для всех полезно. И Венди была в восторге.

Венди и Майкл подошли к своим деревьям с первой же примерки, а Джона пришлось немножко подогнать.

Через несколько дней они уже быстро скользили вверх и вниз по своим деревьям — ну прямо как вёдра в колодце.

Подземный дом они все очень полюбили. Особенно привязалась к нему Венди.

Там была одна большая комната, зато большая мальчики считали, что так и должно быть во всех домах, и Венди соглашалась с ними). Пол был земляной, и, если тебе вздумалось бы пойти на рыбалку, ты мог бы накопать червей прямо тут же, не выходя из дома. Из пола торчали крепкие грибы очень приятного цвета, на которых дети сидели, словно на табуретках. Посреди комнаты росло Небывалое дерево. Вернее, оно пыталось расти, но каждое утро его спиливали под корень. К вечеру оно снова вырастало по пояс, и тогда на него клали дверь и ужинали на нём, как на столе. А поев, снова спиливали до основания, чтобы было больше места для игр.

Был в подземном доме и камин, огромный и, что самое главное, передвижной. Его можно было топить в любом углу комнаты. Перед камином Венди натянула верёвки, сделанные из древесных волокон, чтоб сушить у огня бельё. Кровать на день поднималась, но ровно в половине седьмого её опускали, и тогда она занимала полкомнаты. На ней спали все мальчики, кроме Майкла. Они лежали тесно, словно сельди в бочке. Поворачиваться на другой бок поодиночке было строго-настрого запрещено. Только если кто-нибудь подаст сигнал, все разом перекатывались на другой бок.

Конечно, Майкл тоже должен бы спать со всеми. Но Венди очень хотелось, чтобы в доме был младенец, а Майкл был самым маленьким. Сам знаешь, с женщинами лучше не спорить! Словом, Майкл спал в корзинке, которую подвешивали к потолку словно люльку.

Как видишь, жили они просто, без затей. Вероятно,  медвежата жили бы так же. Исключением был один уголок, вернее, маленькая, словно клетка для канарейки, ниша в стене. Это были личные покои Динь-Динь. Дверь ей заменяла крошечная занавеска. Одеваясь и раздеваясь, Динь всегда тщательно задёргивала её. Софа (Динь только так и называла свой раскладной диванчик) стояла, по её словам, когда-то у самой королевы Маб, повелительницы фей. Ножки у софы были кривые, но Динь говорила, что они витые. Трюмо к ней попало от Кота-в-сапогах». Она купила его у одной феи, торгующей старой мебелью. Комод принадлежал когда-то Спящей красавице, а половичок у входа и ковер — Золушке и её принцу. Висела там ещё люстра — Хрустальный башмачок, хоть Динь её никогда не зажигала, потому что, ты ведь помнишь, она освещала всё сама. О подземном доме Динь отзывалась в самых презрительных выражениях. Впрочем, этого, следовало ожидать!

Венди, по-моему, очень нравилась новая жизнь. С этими буянами-мальчишками хлопот было без конца. Порой за целую неделю она не могла выбрать ни минутки, чтобы выйти на воздух, — разве что вечером, когда все укладывались спать, но и тогда она брала с собой штопку. Готовка тоже занимала много времени. Питались они плодами хлебного дерева, жареным поросёнком, фисташками, миндалём  и бананами, а запивали всё это фруктовым сидром из огромных тыквенных бутылок. Они никогда не знали заранее, станут ли есть по-настоящему или понарошку, — всё зависело от того, в каком настроении будет Питер. Иногда он ел по-настоящему, если ему вдруг приходило в голову, что в том-то и состоит игра. Но уплетать за обе щеки, как все дети, просто чтобы почувствовать приятную тяжесть в желудке, он не умел. Не умел он и говорить об этом. А ведь это, пожалуй, не меньшее наслаждение! А когда он ел понарошку, он настолько верил в то, что действительно ест, что округлялся прямо на глазах. И тогда волей-неволей всем приходилось следовать его примеру. Это было очень обидно! Правда, если тебе удавалось доказать ему, что ты так исхудал, что собственное дерево тебе велико, он разрешал тебе поесть по-настоящему.