По грибы. Рассказы

Когда стало понятно, что Граня далеко не убежит (да и кто уйдёт от сытной кормушки?), было решено закончить её заточение в ящике и соорудить из него нечто, напоминающее собачью будку. Ящик был перевёрнут дном кверху, а внизу, у самой земли, было вырезано окошечко – вход в домик. Граня быстро поняла, что ей предоставили самостоятельность, и стала подолгу гулять, когда ей этого хотелось. Она исследовала местность, нюхала что-то в траве, ходила по кругу, который постепенно увеличивался, но к обеду всегда как штык возвращалась к своей будке: биологические часы у неё были очень точными. И если плошка её к этому времени оказывалась пустой (а голода Граня не терпела) – она начинала злиться, бегать за всеми и покусывать за голые пятки – что означало: «Дайте же, наконец, поесть! Совсем про меня забыли!» После обеда Граня, ковыляя с раздувшимся животом, надолго удалялась в свою опочивальню.

Но однажды она не вернулась домой ни к обеду (что было само по себе немыслимо), ни к вечеру. Все деревенские ребятишки, узнав эту новость, помогали нам искать её. Мы бегали по закоулкам, огородам и канавам и звали Граню, надеясь что она услышит наши голоса и найдёт дорогу к дому. Но она так и не появилась. Собравшись у лавочки, мы жарко обсуждали ситуацию: «Ну что же могло случиться? Ну не решила же она уйти от нас в лес? Да она умрёт там с голоду!»

Когда Граня не вернулась ни на следующий день, ни через два дня, стало ясно, что она попала в какую-то беду, да и жива ли она вообще? Ведь она была совсем ручной, не умела обороняться, даже в клубок никогда не сворачивалась. А ведь в деревню часто наведывалась лиса и совсем недавно утащила бабушкину курицу, когда петух увёл свой гарем пастись за околицу, – только перья потом нашли в кустах.

И вот, дня через три-четыре, когда надежда совсем пропала, кричит нам от своего дома соседка: «Бегите сюда скорее, ваша Граня нашлась!» Мы кинулись к ней с радостными криками «ура!». Фрося провела нас в свой огород за домом, к большой яме с отвесными краями, вырытой для посадки яблони. Мы встали на коленки и заглянули в неё: на голом песчаном дне неподвижно сидела наша Граня – и не одна. Рядом с ней притулился крошечный дрожащий мышонок с голубоватой шёрсткой и круглыми, как у Микки Мауса, ушками. Вместо одной мы обнаружили двух горемык! Граня не сразу, но услышала нас и задвигалась. Пришлось сползти в яму на задней точке, чтобы извлечь обоих узников из западни. Мышонка мы унесли подальше от места злоключения и отпустили в траву, а исхудавшую Граню потащили домой поить-кормить!

То, что голодная Граня, сидючи несколько дней в яме, не сочла возможным слопать маленького мышонка, было неудивительно: она и не подозревала, что мышонок – это потенциальная «еда». В своей жизни она знала только тюрю из булки с молоком. Так и сидели два голодных страдальца бок о бок, пока их не нашли.

Мы забеспокоились: что же будет, когда в конце лета придётся отнести совершенно неприспособленную к самостоятельной жизни Граню в лес? Забрать ежа на зиму в город мама не разрешала категорически, и мы давно потеряли надежду уговорить её. Посовещались и решили познакомить Граню с «естественными» продуктами – теми, что она сможет сама найти или выловить в лесу, ведь каждая мамаша в дикой природе учит своих детёнышей, чем питаться, как не пропасть одному. Поймали мы в траве самого маленького лягушонка и стали совать его Гране в рот. Она долго уворачивалась от предлагаемого угощения, но мы пересилили, и у неё, наконец, прорезался природный инстинкт: она ухватила лягушонка зубами, стала чавкать и заглатывать его, но, как говорится, номер не прошёл – Граню с непривычки тут же и вывернуло. Мы пожалели и ежа, и лягушонка и больше к этим опытам не возвращались.

К концу лета, на хороших кормах, Граня превратилась в упитанную ежиху. Мама требовала, чтобы мы отнесли её в лес до холодов, пока ещё там можно найти пропитание и освоиться. В один «прекрасный» день мы со слезами положили Граню в корзинку и потащили в лес. Граня беспокоилась, крутилась в корзинке, будто предчувствовала что-то неладное. После долгого хождения вдоль опушки мы нашли уютную полянку, поросшую мягкой травой, с замшелым пеньком посредине. Под пеньком, между гнилушками корней, зияла глубокая щель, которая, как мы оценили, могла бы стать новым убежищем для ежихи. Вытащив растерянную Граню из корзинки, мы по очереди расцеловали её в чёрный носик, опустили в траву и, хлюпая носами, бросились прочь, словно боялись, что она станет догонять нас.

***