По странам рассеяния

Была ты сказочной прекрасной былью
С немереной, неисчислимой шириной.
В тебя, как в вечность, люди уходили —
Все те, кто недоволен был своей страной.

И были недра гор богатой тайной.

И ныне редкий зверь — тогда бродил везде.
Руби! Корчуй тайгу! Она — бескрайна!
Скачи по степи дни — и не узришь предел.

Броди! Охоться! Рыболовь! Бесчинствуй!

Просторы — каждому. Ты — вольный сибиряк.
Твой край: красив, богат, суров, таинствен.
Там сотни верст — ничьи! Там золото — пустяк.
……………………………………….
Но… Провели Сибирскую Дорогу
И врезалась культура узкою строкой —
И вольный сибиряк роптал на Бога,
Убившего таежный вековой покой.

«Рассея прет! Настало утесненье!

Ближайшее селенье — восемьдесят верст!»
Мне так понятно это огорченье —
Я за вторженье в глушь испытываю злость!

Пускай осталась бы Сибирь, как прежде —

СВОЯ — от Океана до Уральских Гор,
Пусть мы бы жили там, как дикари-невежды, —
Но мы бы жили Там и до сих пор!

Харбин, Маньчжурия, 1932 г.

У границы

В хижине у озера далёко,
Где проходит русская граница,
Я живу… и думаю жестоко
О стране, которая мне снится…

Там, вдали, на плоском побережье

Бродит пограничник цвета хаки.
Между мной и тем река мережит
Синей ниткой земляную скатерть.

Мне преградою не эта речка…

Путеводные сгорели вехи.
И не перекинуться словечком
Со страной, где слезы даже в смехе…
………………………………..
Больно стынут мысли… Недалёко
В дымке горизонта, за границей —
Белый дом… мой дом… Но жизнь жестока!
Без конца и вечно только снится…

1935.На берегу реки Тюмень-Ула

Корея

Стране утренней прохлады

Забыв о стройке энергичных пришлецов[1]

,Уйдя в твои хребтовые просторы,
Встречаю прежнее суровое лицо —
В тайге, в пурге — все тот же древний шорох.

Ты завернулась в снег, как старец твой в халат:

В глубоком белом трауре Востока —
Такая же, как двести-триста лет назад
В глуши своей неведомо-далекой.

Вершины головокружительнее Альп;

Тайга богаче Беловежской Пущи;
Медведь, кабан и барс, и тигр, дерущий скальп,
Олень, горал, изюбрь, трубой ревущий.

Границу стережет Великий Пяктусан[2]

,Разверзши недра бирюзовой пастью.
С зарею радугой горя, кричит фазан
О гордом нерушимом диком счастье.

Теперь на шаре нашем мало уголков,

Где б девственность и древность сочетали,
И Утренним Спокойствием назвали
Тебя — за редкое слияние этих слов.

1938

«Весенними влажными днями…»

Папе-Тигру