По ту сторону свободы и достоинства

Пусть он [воспитанник] считает себя господином, а на деле вы [учитель] будьте сами всегда господином. Нет подчинения столь совершенного, как то, которое сохраняет наружный вид свободы; тут порабощают самую волю. Разве бедный ребенок, который ничего не знает, ничего не может сделать, ни с чем не знаком, не в вашей власти? Разве вы не располагаете по отношению к нему всем окружающим? Разве вы не властны производить на него какое вам угодно влияние? Разве его занятия, игры, удовольствия, горести не в ваших руках, даже без его ведома? Конечно, он должен делать только то, что хочет; но он должен хотеть только того, чего вы от него хотите; он не должен делать ни одного не предусмотренного вами шага; не должен открывать рта, если вы не знаете, что он скажет³³.

Руссо мог утверждать подобное, поскольку имел безграничную веру в благожелательность учителей, которые использовали бы свой абсолютный контроль на благо учеников. Но, как мы позже увидим, благожелательность не является гарантией против злоупотребления властью, и лишь немногие деятели в истории борьбы за свободу проявляли в этом вопросе беззаботность, свойственную Руссо. Напротив, они занимали крайнюю позицию, согласно которой любой контроль представляет собой зло. Она является иллюстрацией поведенческого процесса, который называется генерализацией³⁴. Многие примеры контроля аверсивны — либо по своей природе, либо по своим последствиям, — а потому избегать следует их всех. Пуритане пошли еще дальше по пути генерализации, сочтя, что большая часть положительного подкрепления пагубна (независимо от того, намеренно или нет оно было организовано) просто потому, что порой оно доводит людей до беды.

Литература свободы поощряет бегство от всех контролеров или атаку на них. Она делает это, объявляя любые проявления контроля аверсивными. Так, говорится, что те, кто манипулируют поведением человека, злы и настроены на эксплуатацию. Контроль очевидно является противоположностью свободы, и если свобода — это добро, то контроль должен быть злом. Тут игнорируется контроль, у которого в любой момент времени нет аверсивных последствий. Многие социальные практики, необходимые для благополучия вида, включают в себя контроль одного человека над другим, и никто, кого заботят человеческие достижения, не может быть против них. Как мы дальше увидим, чтобы придерживаться того взгляда, что любой контроль есть зло, необходимо искажать или утаивать природу полезных практик, предпочитать слабые практики только потому, что их можно исказить или скрыть, и — поистине самый выдающийся результат! - увековечивать карательные меры.

Проблема заключается не в том, чтобы освободить человека от управления вообще, но от определенных форм управления, и она может быть решена, только если наш анализ будет принимать во внимание все последствия. То, что чувствуют люди по поводу контроля (до или после того, как литература свободы поработала над их чувствами), не приведет к полезным разграничениям.

Если бы не необоснованная генерализация, согласно которой любой контроль представляет собой зло, то мы должны были бы обращаться с социальной средой точно так же, как с несоциальной. Хотя технология освободила людей от ряда аверсивных свойств среды, она не освободила их от самой среды. Мы принимаем тот факт, что зависим от мира, окружающего нас, и просто меняем природу этой зависимости. Подобным же образом, для того чтобы сделать социальную среду как можно более свободной от аверсивных стимулов, нам не нужно разрушать саму среду или бежать от нее; нам необходимо ее преобразовать.

* * *

Борьба человека за свободу связана не с его волей к свободе, а с определенными поведенческими процессами, присущими человеческому организму, главным эффектом которых является уклонение или бегство от так называемых неприятных (аверсивных) свойств среды. Физические и биологические технологии связаны главным образом с природными аверсивными стимулами; борьба за свободу связана со стимулами, которые были намеренно организованы другими людьми. Литература свободы обозначила этих людей и предложила способы бегства от них либо ослабления или разрушения их власти. Она была успешна в сокращении аверсивных стимулов, используемых в намеренном контроле, но совершила ошибку, определяя свободу в терминах состояний сознания или чувств. Ошибка привела к тому, что она оказалась неспособна эффективно бороться с методами контроля, которые не приводят к бегству или бунту, но тем не менее имеют аверсивные последствия. Она была вынуждена объявить любой контроль злом и представить в ложном свете многие преимущества, которые дает нам социальная среда. Она не готова к следующему шагу, который заключается не в том, чтобы освободить человека от контроля, но в том, чтобы проанализировать и изменить формы контроля, которые применяются по отношению к нему.

3

Достоинство