По ту сторону свободы и достоинства

Мы признаем эту любопытную связь между признанием и незаметностью контролирующих условий, когда скрываем факт своего подчинения им для того, чтобы не потерять свою репутацию или предъявить свое право на заслуги, которые в действительности не являются нашими. Генерал прикладывает все усилия для того, чтобы не потерять достоинства во время поездки во внедорожнике по ухабистой местности, а флейтист продолжает играть, хотя муха ползает по его лицу. Мы стараемся не чихнуть или не рассмеяться в торжественной обстановке, а после неловкой оплошности стараемся вести себя как ни в чем не бывало. Мы терпим боль, не морщась, мы едим, соблюдая правила приличия, хотя и очень голодны, приписываем случаю наш выигрыш в карты и рискуем обжечься, осторожно ставя на стол тарелку. (Д-р Джонсон³⁹ поставил под сомнение ценность такого поведения: выплюнув из набитого рта горячий картофель, он воскликнул своим удивленным сотрапезникам: «Дурак бы его проглотил!»). Другими словами, мы сопротивляемся любым состояниям, в которых можем повести себя недостойным образом.

Мы пытаемся получить признание, маскируя или скрывая факт своей подчиненности. Ведущий использует телесуфлер, невидимый зрителям, а лектор лишь украдкой смотрит в свои записи, и поэтому создается впечатление, что они оба говорят либо по памяти, либо экспромтом, хотя на самом деле они читают, что менее похвально. Мы пытаемся получить признание, придумывая своему поведению причины, которые кажутся менее принуждающими. Мы «сохраняем лицо», приписывая свое поведение менее очевидным или менее действенным причинам, например, поступая так, словно нам ничего не угрожает. Следуя Иерониму Стридонскому, мы представляем вынужденное благодеяние добродетельным поступком, действуя по принуждению, но так, словно принуждения нет. Мы скрываем факт принуждения, делая больше, чем требуется: «И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два»⁴⁰. Мы пытаемся избежать дискредитации в связи с нашими сомнительными поступками, приводя непреодолимые причины. Как писал в «Опасных связях» Шодерло де Лакло: «Как бы нам [женщинам] ни хотелось отдаться, как бы мы ни спешили это сделать, нужен все же предлог, а есть ли предлог более для нас удобный, чем тот, что позволяет нам изображать дело так, будто мы уступаем силе?»⁴¹.

Мы укрепляем нашу репутацию, ставя себя в условия, в которых обычно проявляется недостойное поведение, но при этом воздерживаясь от недостойных поступков. Мы ищем условия, в которых некие действия получают положительное подкрепление, а потом отказываемся их совершать. Мы подвергаем себя соблазнам, подобно святым в пустыне, которые доводили до предела добродетель аскетической жизни, окружая себя прекрасными женщинами или превосходной едой. Мы продолжаем наказывать себя, подобно флагеллантам⁴², хотя охотно бы остановились, или покоряемся судьбе мученика, хотя могли бы спастись.

Когда мы заинтересованы в сохранении репутации других людей, мы пытаемся уменьшить очевидность причин их поведения. Мы высказываем мягкое замечание вместо того, чтобы прибегнуть к наказанию, потому что условное подкрепление менее заметно, чем безусловное, а избегание похвальней, чем бегство. Мы даем студенту подсказку, а не весь ответ, и мы признаем знания студента, если подсказки будет достаточно. Мы скорее просто предлагаем или советуем, нежели отдаем приказы. Мы даем разрешение тем, кто в любом случае собирается вести себя нежелательным образом, как тот епископ, председательствовавший на обеде, который воскликнул: «Те, кто должен курить, могут курить!». Мы помогаем людям сохранить лицо, принимая их объяснения своего поведения, сколь невероятными бы они ни были. Мы проверяем похвальность, давая людям причины вести себя образом, который не заслуживает одобрения. В рассказах Чосера терпеливая Гризельда доказала верность мужу, сумев воспротивиться всем тем веским поводам, что он дал ей к тому, чтобы нарушить верность.