По ту сторону свободы и достоинства

Обратно пропорциональное отношение между воздаянием за заслуги и очевидностью причин поведения может быть простым проявлением полезной бережливости. Мы стараемся разумно использовать свои ресурсы. Нет никакого смысла хвалить человека за то, что он в любом случае собирается сделать, и мы оцениваем вероятность, опираясь на зримые свидетельства. Мы особенно склонны похвалить человека тогда, когда не знаем других способов получить нужный нам результат, когда у него нет никаких других причин причин, мешающих ему повести себя иначе. Мы не будем воздавать должное, если это ничего не изменит. Мы не хвалим за рефлекторные действия, потому что их очень сложно, если вообще возможно, усилить посредством оперантного подкрепления. Мы не тратим наше признание на то, что было сделано по случайности. Мы не воздаем по заслугам, если это сделают другие. Например, мы не хвалим людей за подаяние милостыни, если они трубили перед собой, ведь «они уже получили свою награду»⁴³. (Разумное использование ресурсов зачастую лучше видно на примере наказания. Мы не тратим на него усилий тогда, когда наказание все равно не будет работать: например, когда действия имеют случайный характер или совершаются людьми с умственной отсталостью или психотическими расстройствами.)

То, что мы не хвалим людей, которые явно стараются лишь ради похвалы, также может объясняться полезной бережливостью. Поведение достойно похвалы, если оно не исчерпывается похвальностью. Если работающие ради похвалы люди во всем остальном бесполезны, то похвала будет потрачена впустую. Кроме того, похвала может препятствовать действию других последствий: спортсмен, пытающийся сорвать аплодисменты, «работающий на публику», менее чувствительно реагирует на контингенции игры.

По-видимому, когда мы называем вознаграждения и наказания справедливыми или несправедливыми, честными или нечестными, мы заинтересованы в разумном их использовании. Неважно, чего «заслуживает» человек, или, если обратиться к словарю, чего он «достоин по заслугам, что полагается ему по справедливости, или на что он может по праву претендовать в силу совершенных им действий или проявленных качеств». Слишком щедрая награда — это больше, чем требуется для сохранения поведения. Особенно нечестно, если ничего не было сделано для того, чтобы ее заслужить, или если то, что сделано, на самом деле заслуживает наказания. Слишком сильное наказание также несправедливо, особенно тогда, когда ничего не было сделано для того, чтобы его заслужить, или тогда, когда человек вел себя хорошо. Несоразмерные последствия могут приводить к проблемам: например, удача часто подкрепляет леность, а усердие может быть наказано невезением. (Рассматриваемым подкреплением вовсе не обязательно управляют другие люди. Удача или неудача приводит к ничем не заслуженным проблемам.)

Мы пытаемся исправить контингенции «с изъяном», когда говорим, что человек должен «быть благодарен» своей удаче. Мы имеем в виду, что и впредь он должен действовать таким же образом, потому что уже получил за это справедливое подкрепление. Фактически, мы можем утверждать, что человек способен ценить вещи, только если он добился их своим трудом. (Важна этимология слова «ценить»: ценить поведение человека — значит оценить его, назначить ему цену. «Ценить» и «уважать» — связанные слова. Мы ценим поведение в смысле оценки целесообразности его подкрепления. Мы проявляем уважение, просто обратив внимание. Таким образом, мы уважаем достойного противника в том смысле, что его сила заслуживает нашего внимания. Завоевывая внимание, человек обретает уважение, и мы совершенно не уважаем тех, кто «недостоин нашего внимания». Несомненно, особое внимание мы обращаем на те вещи, которые уважаем и ценим, но при этом мы не обязательно устанавливаем на них цену.)

Наш интерес к достоинству или ценности связан не только с полезной бережливостью или оценкой соразмерности подкрепления. Мы не только хвалим, одобряем или аплодируем человеку, мы «восхищаемся» им, а это слово близко по значению к словам «изумляться» или «удивляться». Необъяснимое вызывает в нас благоговейный трепет, а потому неудивительно, что чем меньше мы понимаем поведение, тем больше оно нас восхищает. И, конечно, то, что мы не понимаем, мы приписываем автономному человеку. Трубадур прошлого, декламирующий длинную поэму, должен был казаться одержимым (да и сам он призывал музу для вдохновения), как и в наши дни актер, говорящий по памяти слова своей роли, как кажется, одержим персонажем, которого он играет. Боги вещали устами оракулов и жрецов, которые декламировали священные тексты. В ходе бессознательного мыслительного процесса у математиков-интуитивистов чудесным образом возникают идеи, и ими юные математики восхищаются больше, чем теми, чьи размышления состоят из логически обоснованных шагов. Творческий гений художника, композитора или писателя сродни мифическому джинну.