По ту сторону свободы и достоинства

Добродетель, которой приписывают хорошее поведение, — это часть ценности или достоинства человека, и она находится в том же обратном отношении к тому, насколько очевиден контроль. Мы считаем наиболее достойными тех людей, которые никогда не вели себя плохо и, благодаря этому, никогда не бывали наказанными, и тех, кто ведет себя хорошо без необходимости следовать каким-либо правилам. Иисуса Христа обычно изображают именно таким человеком. Мы приписываем меньшую добродетель тем, кто ведет себя хорошо из-за того, что в прошлом пережил наказание. Раскаявшийся грешник может во всем походить на святого, но тот факт, что он когда-то попал под действие карательных контингенций, накладывает ограничения на признание нами его естественной добродетели. Рядом с раскаявшимися грешниками находятся те, кто проанализировал карательные контингенции окружающей среды и вывел правила, которым следует, чтобы избежать наказания. Еще меньше добродетели мы видим в людях, действующих согласно правилам, сформулированным другими, и совсем мало — в тех, кто находится под открытым управлением государства, задающего как правила, так и контингенции среды. Наконец, мы совсем не считаем добродетельными тех людей, которые ведут себя хорошо лишь под постоянным надзором такой карательной инстанции, как, например, полиция.

Добродетель, как и другие аспекты достоинства или ценности личности, растет по мере ослабевания видимого контроля, и то же самое касается, без сомнения, свободы. Поэтому доброта и свобода тяготеют друг к другу. Джон Стюарт Милль утверждал, что лишь та добродетель достойна своего названия, что проявлена человеком, вольным поступать плохо, и только такой человек может именоваться свободным⁵⁰. Милль не одобрял идеи закрыть публичные дома: они нужны для того, чтобы люди имели возможность достигать свободы и достоинства через самоконтроль. Но этот аргумент убеждает только в том случае, если мы пренебрегаем теми причинами, по которым люди ведут себя хорошо, когда им предоставлена явная возможность поступать иначе. С одной стороны, мы можем запретить игральные кости и карты, прекратить продажу алкоголя и закрыть публичные дома. С другой — мы можем сделать все соответствующие занятия аверсивными, наказывая за них

как за нежелательное поведение, или именуя их дьявольскими искушениями, или описывая трагическую судьбу пьянчуги, или живописуя последствия венерических заболеваний, подхваченных от проституток. Эффект может быть тем же самым: люди не станут предаваться азартным играм, пьянству или продажной любви; однако тот факт, что в одних условиях они не могут делать этого, а в других — не делают, относится к технике контроля, а не к добродетели или свободе. В одних обстоятельствах причины хорошего поведения очевидны, в других — их легко не заметить или позабыть о них.

Принято считать, что дети не готовы к самоконтролю до тех пор, пока не достигнут совершеннолетия, и поэтому должны находиться в безопасных условиях либо подвергаться наказанию. Если наказание может быть отложено до возраста разума⁵¹, его предпочтительно полностью отменить. Однако это означает всего лишь то, что безопасная среда и наказание — единственные средства, доступные нам до тех пор, пока ребенок не будет выпущен в среду, содержащую контингенции, благодаря которым он может обрести иные причины вести себя хорошо. Соответствующие условия часто не могут быть созданы для представителей примитивных племен, и та же самая путаница между открытым и интернализованным, скрытым, контролем возникает, когда начинают говорить о том, что примитивные народы не готовы к свободе. К чему они точно не готовы, так это к контролю, связанному с особой историей контингенций.

Множество вопросов, связанных с карательным контролем, возникает благодаря понятию ответственности — свойству, отличающему людей от других представителей животного царства. Ответственный человек — это «достойный» человек. Мы отдаем ему должное тогда, когда он ведет себя правильно, для того чтобы он вел себя так и в дальнейшем, однако термин «ответственность» используется скорее тогда, когда тем, чего этот человек достоин, становится наказание. Мы возлагаем на человека ответственность за его действия, подразумевая, что он может быть и заслуженно, и справедливо наказан. Опять же, это вопрос эффективности, вопрос правильного использования подкреплений, вопрос «соответствия преступления и наказания». Слишком сильное наказание способно подавлять и желательное поведение, тогда как недостаточное будет напрасной тратой усилий и не даст никакого эффекта вообще.