Под грозой и солнцем

А пока здесь тишина, и вот уже совсем темно. Дрова в печурке догорели, остались лишь угли, весь дым ушел. Ларинен подогрел консервы, выпил крепкого чая и приготовился на ночлег. Он устал, пройдя на лыжах по мягкому, глубокому снегу около двадцати пяти километров.

Здесь он обошел и осмотрел печи и ближайшие к поляне скалы. Завтра ему предстоит сходить подальше, к другой скале, и осмотреть подъезды к берегу.

А теперь спать, спать…

Но сон — не верный пес и не всегда придет, когда его зовешь. То ли от крепкого чая, то ли из-за тишины, от которой Ларинен уже давно отвык, он не мог уснуть.

Оранжевый отсвет тлеющих углей делался все темнее, и черная стена напротив печурки стала сливаться с полом и потолком. По верхушкам деревьев пронесся еле уловимый шум ветра. Что-то глухо хлопнуло. Это ветер сорвал большой комок снега с высокой ветки. И опять тишина.

Мысли Вейкко вернулись к дому. Строители Кайтасалми жили уже не в палатках, а в домах. Ирина и Вейкко занимали маленькую комнатку в будущей конторе. Были построены клуб, ясли, возвышались жилые дома, школа. В поселке тепло и светло. Строители провели даже электричество от передвижной электростанции. Ларинен был пока многим недоволен, но сейчас, в этой маленькой, полусгнившей бане, где продувало со всех сторон, он особенно ясно представлял, как много они уже сделали.

«Как там Ирина?» Он представил себе, как она одна, свернувшись в клубочек и прислушиваясь ко всем шорохам, ждет, скоро ли он вернется. Вейкко старался не вспоминать прошлое, да и сама Ирина к нему теперь так внимательна, понимает его с полуслова, старается во всем ему помогать.

Окно бани посветлело. На небе взошла луна. Вейкко закурил и взглянул на часы. Скоро час. Это не единственная бессонная ночь Вейкко. Только здесь тишина такая, что отчетливо слышится биение собственного сердца. Через несколько дней он должен поехать в райком. Его судьба решится. Он не чувствовал за собой никакой вины, но неопределенность все еще угнетала его.

Он думал: может ли человек оторваться от людей и вот так уединиться, в одиночку работать, ходить на охоту, вдали от того, что делают и чем живут другие люди?

Нет, человек не для одиночества и тишины!

Вейкко вдруг различил едва уловимый шорох. Он осторожно приподнялся и посмотрел в окно. По снегу скользила небольшая тень. Временами останавливаясь и прислушиваясь, тень приближалась к бане.

«Так это же лиса!» — обрадовался Вейкко.

Метрах в пяти от окна лиса снова остановилась, повела узкой мордочкой и посмотрела в окно. Она не могла видеть человека, скрытого темнотой, а он хорошо видел ее на залитом лунным светом снегу.

«Как-никак живое существо, — засмеялся про себя Вейкко. — Да еще такая красавица».

Ларинен тихо подошел к двери и открыл ее. Он успел лишь увидеть, как его ночная гостья махнула ему на прощанье роскошным хвостом.

Вернувшись в баню, Вейкко подумал: «Эх, если бы Ирина увидела, как обрадовалась бы!»

Он перебрался с пола на теплый полок и, растянувшись, сразу уснул.

Проснулся он с рассветом. И, выйдя на улицу, увидел, как свинцовые облака над озером Сийкаярви горели, словно в огне.

След лисы пересекал поляну, подходил к бане, делал под окном петлю и уводил в густой ельник.

Умывшись снегом, Вейкко почувствовал себя бодро. Он развел огонь, быстро приготовил завтрак. Впереди был новый трудный день.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

После заседания бюро районного комитета партии Ларинен пошел в гостиницу, но усидеть на месте не мог. Он был слишком возбужден и взволнован всем, что произошло сегодня.

Знакомые люди на улице, — а здесь ему почти все знакомы, — улыбались в ответ на его приветствие.

«Неужели они уже знают?» Как приятно было встречать знакомых!

Вейкко гулял по городу и любовался новыми строениями. Сколько тут вложено и его труда! Он не хвастлив, но что тут скрывать — приятно человеку видеть плоды своего труда. Вот открылась дверь балкона на четвертом этаже одного из домов, и какая-то женщина, несмотря на зимний холод, вышла в одном халате почистить пальто. А знает ли она, что железные брусья под их кухней подняты ими вручную: башенный кран смонтировали слишком поздно, и рабочие тащили своими руками эти брусья наверх, когда еще не было даже лестничных клеток?.. И он, Ларинен, тащил вместе с другими… Ах, вот как, этот нижний этаж все-таки отдали под детские ясли! Правильно! Трое малышей смотрели в окно и удивлялись, что за дядя так внимательно рассматривает их дом. И не знают эти ребятишки, что большая комната, в которой они сейчас играют, первоначально была разделена на две части капитальной стеной. Какое им дело до этого! Главное, теперь им хорошо. А Ларинен все это помнил. Немало было ошибок, промахов, немало он спорил и ругался, и немало его самого били, ох, как били!.. Но чертовски хорошо, что вот наконец стоит здание, такое красивое, и детям в нем хорошо! Пусть играют и веселятся!