Под грозой и солнцем

Когда Ларинен возвратился в Кайтаниеми, весна продвинулась уже далеко на север. Снег повсюду растаял. В колхозе была в самом разгаре подготовка к севу. Почти все лошади были заняты на вывозке навоза. Его много накопилось на прежнем скотном дворе и в хлевах у колхозников. Очистка семян, ремонт посевного инвентаря, сбор золы — все проводилось, как и в прежние годы, только в более крупных масштабах.

Беспокойные волны озера Сийкаярви поблескивали на солнце. В раздольной синеве купались легкие, словно кружевные, облака. Лес стоял еще голым, но на деревьях уже набухали почки, и стройные березки нарядились в сережки.

Вейкко отправился на Дальний луг той же тропинкой, которой шел туда прошлой весной, будучи здесь уполномоченным. Так же как тогда, он увидел вдали на другом конце поля трактор. И вдруг он живо вспомнил, как по самому краю поля шагал тогда дядя Иивана Кауронен с березовой чуркой на плечах. Теперь все выглядело так же, как в ту весну, только Кауронена уже нет и не будет… Вейкко далее остановился, словно не хотел этому верить. А весеннее солнце ласково пригревало, легкие облака плыли по небу.

Вдруг трактор остановился. Точно так же он остановился и в прошлом году. Тракторист выпрыгнул из кабины, подбежал к плугу и склонился над ним. Увидев, в чем дело, он вернулся к машине за инструментом. Подойдя к плугу, Ларинен вспомнил, что именно на этот же камень трактор наскочил и прошлой весной. «Надо будет убрать отсюда этот камень», — решил Вейкко. Ему казалось, что тракторист слишком долго задерживается. Вейкко взглянул в окно кабины и увидел, что тракторист целуется с девушкой.

Ларинен отвернулся и громко кашлянул. Тракторист с инструментом в руках быстро подошел к нему и с деловым видом принялся за починку плуга. Вейкко старался смотреть в сторону, но взгляд его невольно упал на Ольгу, которая с раскрасневшимся лицом вылезла из кабины.

Улыбнувшись, Вейкко сказал трактористу:

— На этот раз, приятель, ты сел на камень, пожалуй, покрепче, чем в прошлом году.

Тракторист не ответил, а еще усерднее стал возиться с плугом. Ларинен направился в деревню. Ольга следовала за ним, стараясь объяснить свое появление здесь на поле.

— Этот тракторист такой растяпа, что может оставить неперепаханные полосы. Приходится то и дело бегать, чтобы приглядеть за ним.

— Это верно, за ними нужно смотреть, — поддакнул Ларинен. — А ты вытри все же со щеки пятно. У нас тут земля так пропитана смазочным маслом, что и агрономов пачкает.

— Да ну тебя, не смейся! — Ольга притворилась рассерженной и потерла щеку. — Я же сказала, что этот тракторист такой растяпа!

— Да, да, я понимаю, — посмеивался Вейкко. — А ты научи его порядку и чистоте. И скажи, чтобы не тратил больше денег на шоколадные конфеты. Дорого.

— Ты стал невыносимым, Вейкко! — досадовала Ольга.

— Конечно, я виноват, ты-то тут ни при чем…

— Да перестань! Ты лучше скажи, когда прибудут сортовые семена.

…Была суббота. В деревне топили бани. Вдоль берега озера вился синий дымок.

Из рабочего поселка Кайтасалми на воскресенье пришла группа мужчин. Среди них был и Николай Кауронен, часто навещавший братьев. Его мать, Марина и дети жили уже в поселке Кайтасалми, в том самом доме, место для которого выбирали они в первый день строительства, чтобы красивая береза оставалась под окном.

Субботний вечер Вейкко провел на строительстве своего дома. Помогать ему пришли все пять братьев Кауроненов — ведь мальчишкой Вейкко тоже помогал им строить дом. Шестеро мужчин усердно стучали топорами, и сруб рос прямо на глазах.

Ирина пришла к ним набрать щепок для плиты. Она остановилась у березок и позвала Вейкко.

— Погляди-ка, — сказала она мужу, — на березе начинают распускаться сережки! — И вдруг возмущенно вскрикнула: — Смотри, Вейкко, и есть же на свете жестокие люди! Кто-то ударил топором по нашей березке!

1958

РАССКАЗЫ

МАТЬ

Лес и небо окутаны метелью. В вихре снега, словно оторвавшись от земли, скользит человек. За ним тащатся санки на полозьях из старых лыж. На санях горбится поклажа. Следы лыж сразу же исчезают в метели. Но именно это и нужно Малание.

Старая шубейка и большая шаль, которой она окутана, — в снегу. Малание, мать большой карельской семьи, тащит в лес свой последний мешок ячменя. Вчера вечером в деревню опять пришли белые. Васселея, ее сына, не оказалось с ними. Малание не знала, где сейчас ее сыновья и вернутся ли они домой когда-нибудь. От Васселея была короткая весточка. Анни, невестка, прочитала по слогам, что ее муж жив и здоров, что направляют их куда-то на новое место, а куда — он не писал. У них, оказывается, такое правило, что родной матери и жене нельзя сообщить, где воюет сын. Наверное, потому, думала Малание, чтобы в случае беды мать не знала, где искать могилу сына. Но стороной она все же разведала, что Васселея вместе с другими направили в Коккосалми: предстоит бой за Кестеньгу.