Под грозой и солнцем

Перед окончанием рабочего дня мы вышли к берегу небольшого пролива. Здесь высились стога сена, под навесом лежали мешки с овсом, на лужайке стояли привязанные к сваям лошади. Их принимал от возчиков пожилой и угрюмый человек. Это был конюх Петр Степанович Макен.

Время от времени Петр Степанович сердито хмурился и немногословно упрекал кого-либо из возчиков за замеченный изъян — лошадь сильно вспотела, ослаб хомут… Никто не обижался на старика. Все знали, что лошади — его слабость.

Нам рассказали, что Макен недавно болел воспалением легких, добился выписки из больницы раньше срока, почти целые сутки проводит около лошадей и неохотно ездит на «зимние квартиры». В Карелии он уже несколько лет, приехал из Белоруссии. Одинокий. Семью потерял во время войны.

Мы попытались расспросить старика о его прошлом, о семье. Он нехотя, односложно ответил, что были жена, сын и дочь и… не стало. И тут же переменил тему.

— А как нынче с сеном? — обратился он к начальнику лесопункта. — У нас здесь маловато. — И, не ожидая ответа, Петр Степанович, словно опасаясь, что кто-нибудь может снова завести тяжелый для него разговор, продолжал: — В зимнике (так он называет «зимние квартиры») продают сметану. Привезли бы мне граммов четыреста. А то по пустякам ехать…

— Я привезу, — пообещал Шумихин. — Может, еще что?

— Все другое у меня есть. Разве бутылку вина какого — для аппетита.

На обратном пути к катеру наш пассажир поинтересовался у одного из лесорубов:

— Этот конюх что — от горя тут схоронился?

Лесоруб внимательно осмотрел его с ног до головы и ответил медленно, как бы подбирая слова:

— От горя не хоронятся, да здесь и не кладбище. Любит он свою работу, лошадей…

Катер заполнился. Пестрели майки и лыжные костюмы. Можно было подумать, что это группа спортсменов возвращается после тяжелых, но успешных состязаний. А состязание действительно было, и успешное. На катере приемщик объявил:

— Сегодня приблизительно на пять процентов больше, чем вчера, а вчера было больше, чем в лучший день прошлой декады.

За катером буксировали длинный караван пустых лодок. Только собственники моторок не захотели сесть в катер.

…На делянке электропильщику Быкову некогда было разговаривать, но и здесь, в общежитии, он очень неохотно говорил о себе незнакомым людям, да еще с записной книжкой в руках. Наш пассажир молча, но явно с интересом прислушивался к разговору. Ведь Быков тоже когда-то приехал сюда по вербовке.

Алексею Алексеевичу Быкову двадцать четыре года. В Белоруссии он не работал в лесу, но здесь освоил дело быстро.

Отвечая на вопросы, он развязал рюкзак и достал бритву. Зарос он порядочно.

— Какова ваша производительность труда?

— Многое зависит и от леса, и от погоды…

Быкову, видно, не хотелось говорить языком цифр. Но в районной газете, где его фамилия значится на Доске почета, сказано, что за прошлую декаду Быков выполнил норму на сто тридцать четыре процента.

Побрившись, он нетерпеливо осматривался, словно куда-то спешил. Оказывается, он взялся доставить на зимние квартиры сводку за декаду. Оттуда ее передадут по радиотелефону в контору лесопункта, а затем в леспромхоз.

Когда мы усомнились в целесообразности отправлять человека на лодке, имея катер, Шумихин многозначительно улыбнулся:

— Алеше не впервой! К утру вернется и спасибо скажет за поручение. Что Хельми скажет, если он сегодня не явится?..

Так вот оно что! Нам как-то не пришло в голову, что электропильщик Быков и есть Алеша, которого ждут сегодня Хельми и дочурка…

Пока оформляли последние данные, мы спросили Быкова, трудно ли было привыкать к лесу, осваивать электропилу.

— Сперва казалось, что никакой хитрости нет — включил и жми. А как попадет толстое дерево, мотор урчит, а цепь ни с места. Надо хорошо знать устройство пилы, — назидательно говорил он. — Тогда не дашь нагрузку на всю длину цепи. Плохо, что у нас нет контрольных лампочек к электропилам.

Мастер вручил Быкову сводку. Провожая его к лодке, мы спросили, бывал ли он в детстве на озерах. Нет, на его родине нет озер. Здесь, в Карелии, он и грести научился.

Прежде чем сесть на весла, Быков размотал с небольшой дощечки шнур и бросил в воду. Он хотел привезти домой свежей рыбы.

…Мы собрались в обратный путь.

Наш пассажир подошел к начальнику лесопункта, держа в руках свой чемодан, и нерешительно спросил:

— А мне как — тут оставаться?..

Начальник некоторое время молча смотрел на него, потом ответил:

— Решайте сами. Хотите — можно ехать с нами в Аштахму.

— А что мне там, в Аштахме?.. — вздохнул пассажир.

— Может, хотите выбрать другой участок, другой лесопункт или, может быть, вообще…

Начальник не договорил, остановив взгляд на чемодане пассажира. Потертый чемоданчик дрогнул в руке хозяина.

— Вообще-то… я насмотрелся. Народ тут, кажется, неплохой. Пока останусь здесь…