Под грозой и солнцем

И вот в два часа дня бойцы дивизии уже шли по улицам небольшого чехословацкого города.

Празднично одетые люди тесно стояли на тротуарах. Они махали руками, улыбались и громко кричали, приветствуя советских бойцов:

— Наздар! Наздар!

По улицам двигались советские танки, автомашины. Шли бойцы, офицеры. Но стоило кому-либо из бойцов ступить на тротуар, как мгновенно его окружали люди. Сотни рук тянулись к советскому бойцу, чтоб коснуться его плеча, локтя, если не удастся пожать руку. Все кричали:

— Наздар, наздар!

Вейкко Ларинен не знал, что обозначает это слово, но он понял, что чехи приветствуют бойцов, как самых дорогих гостей.

Молоденькая девушка прикоснулась пальцем к пуговице гимнастерки Ларинена. Ей очень хотелось получить на память эту пуговицу, потому что на ней был изображен серп и молот. Вейкко вынул из полевой сумки красную звездочку, какие носят на пилотках, и протянул ее девушке. Она, радостно улыбаясь, взяла эту звездочку и тут же, торопливо сняв с шеи медальон, протянула его Ларинену — на память. Медальон был золотой, и Вейкко вернул его девушке, отрицательно покачивая головой и приветливо глядя на нее. Губы девушки вдруг начали вздрагивать. Ларинен понял, что он невольно обидел девушку, вернув ей подарок, который не мог принять. Ему захотелось как-нибудь объяснить ей это, но тут другие девушки и юноши увлекли его и Матвеева к подъезду дома, разукрашенного коврами и флагами.

— Пятнадцать минут, не больше! — услышал за собой Вейкко окрик Зайкова. — Дольше задерживаться нельзя!

— Слушаюсь! — крикнул Ларинен, спеша переступить порог дома.

Посредине комнаты стоял празднично накрытый стол. Хозяева, усадив гостей, принялись угощать их. И Вейкко Ларинен, не желая вторично кого-либо обидеть, усердно поглощал все, что ему предлагали.

В окно Ларинен увидел советские и чехословацкие флаги на крышах домов.

— Когда вы успели это сделать? — спросил он, указывая на флаги и праздничный стол. — Ведь два часа назад здесь еще были оккупанты.

Пожилой хозяин ответил:

— Мы ждали вас шесть лет.

Отовсюду сыпались цветы. Девушки бежали рядом с бойцами с подносами, уставленными бутылками пива, коробками конфет, грудами яблок.

— Скажи мне, — спросил Матвеев Ларинена, — если бы ты сам не увидел все это, поверил бы рассказам о том, как нас встретили в Чехословакии?

— Не знаю, — ответил Вейкко. — Вероятно, поверил бы… Ведь мы солдаты армии-освободительницы.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Батальон получил уже приказ двигаться, когда Ларинена вызвали к начальнику политотдела. Обычно спокойный и сдержанный, подполковник был теперь взволнован и не мог или не хотел скрывать этого. Он смотрел на собравшихся у его машины офицеров и улыбался.

Его речь была краткой, и в памяти Вейкко живо сохранилось каждое слово:

— Война кончилась, товарищи, фашистская Германия безоговорочно капитулировала. Вчера подписан официальный акт.

Вместе с другими офицерами Ларинен вскочил на коня. Он пустил его галопом вдоль колонны своей дивизии. Бойцы уже поняли, что сейчас они услышат о победе.

— Победа! Победа! Война кончилась…

Это кричали кавалеристы, артиллеристы, связисты, повара, саперы, писари и разведчики. Эти слова выкрикивал ездовой, хлеставший вожжами лошадей и через силу бежавший рядом с повозкой, хотя сиденье на ней было свободно.

— Война кончилась!.. Победа!.. Мы победили!.. — кричал автоматчик, усевшись на лафет орудия и растягивая баян, словно эти слова были словами песни.

— Дружище, мы победили… Победили… Война кончилась…

Незнакомые бойцы и офицеры целовались — сегодня не было незнакомых.

— Победа!.. Мы победили, товарищи…

Земля вокруг нежно зеленела, яркие пятна садов сверкали на солнце, цвели яблони, сирень. Это был первый мирный весенний день после четырех лет войны.

Упряжь верховых и обозных лошадей, автомашины и повозки были украшены цветами и флагами. Боевые знамена развевались по ветру.

К Ларинену галопом подскакал Матвеев.

— Вейкко! Победа! — закричал он. — Слышал?

Мимо форсированным маршем проходила какая-то дивизия. Ларинен узнал ее — это была та самая дивизия, что дралась когда-то у Масельгской. Майор увидел Вейкко и помахал рукой. Кябелев тоже махал рукой и кричал, но Ларинен скорее догадался, чем расслышал его слова:

— Опять встретились, товарищ капитан!

Прогромыхала повозка Куколкина. Старый усатый старшина стоял, выпрямившись во весь рост, с шапкой в левой руке. Суриков нес знамя и весело посматривал на саперов.

— Да, победа! Победа! Великая победа! — Ларинен натянул поводья. Скакун его все ближе жался к Шалуну. — Николай! — обратился Вейкко к Матвееву: — Какие же мы счастливые с тобой, черт возьми!

Матвеев перегнулся в седле и крепко обнял Ларинена.

К вечеру батальон расположился на отдых в небольшой деревушке. Ужин был окончен, но никто не ложился спать. Подойдя к Ларинену, Карху тронул его за плечо.

— Какой же день сегодня, Вейкко!