Под грозой и солнцем

Закусывали молча. Потом еще немного выпили. Наконец она заговорила:

— Я все знаю. Но не будем говорить об этом. Скажу только, что ты все выдержишь, ты умеешь лечить себя работой. А на это не каждый способен…

Вейкко нуждался сейчас именно в таком участии, молчаливом понимании. Благодарный и охмелевший от водки, он положил руку на плечо Нины и притянул ее к себе.

Она тихо сказала:

— Погоди, я потушу свет…

А потом беспокойно шептала в темноте:

— Что с тобой? Не волнуйся, такое случается. Отдохни немного, успокойся…

Но Вейкко вскочил и бросился к двери. Нина крикнула ему вслед:

— Вейкко! Вейкко! Подожди, что с тобой? Глупый!..

Со стороны клуба доносилась музыка. Ларинен направился туда.

На крыльце стояли заведующий и какой-то приезжий.

— Познакомьтесь, — сказал завклубом. — Товарищ Ларинен — уполномоченный по весеннему севу. Товарищ Никкоев — лектор. Завтра вечером он прочтет нам лекцию.

— О чем? — деловито осведомился Ларинен, хотя и чувствовал, что его изрядно покачивает.

— О планетах. Эта тема сейчас очень интересует людей.

— А нас больше интересует, что происходит на Земле, — сердито буркнул Ларинен и отошел прочь.

Заведующий насмешливо проговорил ему вслед:

— Шли бы отдыхать. Вы, кажется, чем-то взволнованы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На бывшем огороде Ларинена громыхал экскаватор. Издали он напоминал странного зверя, который неуклюже поворачивал из стороны в сторону большую голову на тонкой длинной шее.

Крепкие блестящие зубы врезались в твердую землю. Вот стальное чудовище замерло на мгновение, как бы пробуя, что за кусок попался на зубы, потом захватило в огромную пасть большую груду камней и песка, подняло голову, подобно курице, когда та не спеша пьет из лужицы воду, а затем быстро повернулось, выплюнуло песок и камни на высокий земляной вал. И стальная пасть опять склонялась на дно ямы, подыскивая себе новую добычу.

Надя невольно отступила, когда пасть со страшным оскалом приблизилась к ней. Что стоит этому чудовищу проглотить какую-то девчонку с ее косичками? Но стальной зверь не обращал на нее никакого внимания. Он хватал землю и камни, поднимал время от времени голову и выплевывал все, никак не насыщаясь. И понемногу он расправился с твердой землей, которая не поддавалась лому Ларинена.

Котлован для фундамента был готов. Подъемный кран опускал на ровное дно тяжелые бетонные плиты, которые станут опорой будущего дома. Каждая из них весила полторы тонны и была шириной почти два метра. Человек, сконструировавший эти плиты, не был лишен наблюдательности, назвав их «подушками». Повисшая на длинных крепких канатах плита казалась легкой, как подушка. Рабочие легко уложили ее на место и отцепили крючки канатов.

Бригадир Ниеминен, маленький, плечистый мужчина с морщинистым лицом, вынул изо рта трубку и, обращаясь к бетонной глыбе, произнес:

— Вот и хорошо. Лежи теперь тут до конца дней своих. Так уж заведено на белом свете, что мы приходим и уходим, а когда ножки протянем, не делаем больше ничего. Лежат себе наши косточки да смердят. А тебя на то сюда положили, чтобы служила нам на веки веков. Аминь.

Мужчины добродушно посмеялись над речью старого финна. Володя, самый молодой из рабочих, недавно пришедший на стройку из ремесленного училища, перевел для Нади эту выразительную речь на русский язык.

Машины подвозили все новые «подушки». Подъемный кран опускал их одну за другой на дно котлована, в то время как на другом конце его еще работал экскаватор.

Надя объяснила бригадиру Ниеминену, как организовать работу, чтобы не было ни малейшего простоя. Для нее это было очень важно, особенно после того, как ей удалось с большим трудом получить сюда кран. Начальник утверждал, что башенному крану нечего делать, пока экскаватор не выроет полностью котлован. Надя же доказывала, что такие работы не следует разделять, их можно проводить одновременно. И вот теперь предстояло разрешить этот спор на практике.

Ниеминен понимал по-русски, но говорил плохо. Он только поддакивал, слушая Надю:

— Понимаю, понимаю. — И все же он попросил Володю помочь:

— Слушай-ка, сынок, переведи ей, чтобы она напрасно не беспокоилась, что, мол, «нитшево»…

Надя отправилась во вторую бригаду, которая работала на внутренней отделке здания. По дороге она опять вспомнила о московских стройках. Там было все по-другому. Там строили и сдавали дома в эксплуатацию целыми кварталами. Стройка напоминала громадный завод, где все сосредоточено в одном месте и каждый делает свое дело. В то время как на верхних этажах укладывали стенные блоки, на нижних заканчивали отделку. А когда отделывали верхние этажи, внизу уже справляли новоселье.

После окончания института Надя могла бы остаться в Москве на стройке Юго-западного района, как и большинство ее товарищей по курсу. Но она попросилась в Петрозаводск… по «семейным обстоятельствам».

Начав самостоятельную работу, она скоро убедилась, что многого еще не знает.