Под грозой и солнцем

Когда Ларинен вошел в кабинет начальника, тот повернул к нему крупное, почти прямоугольное лицо и долго молча смотрел, будто не узнавал его. Потом он засунул докладную записку в папку и сдержанно ответил на приветствие.

— Долго же ты пробыл в колхозе, — проговорил он наконец и предложил сесть.

— Затянулась посевная, пришлось задержаться. А что здесь нового?

— Да, ну что же! — сказал Няттинен, не отвечая на вопрос. — Командировка, ничего не поделаешь. Приходи завтра с утра. Тут есть новости, поговорим. — Няттинен взял папку и начал перелистывать бумаги.

— Новый прораб, кажется, толковая девушка. — Ларинен не торопился уходить.

Тогда начальник закрыл папку и веско, словно обвиняя Ларинена, произнес:

— Толковая девушка? Нет, это слишком мало сказано о Надежде Павловне. Она прин-ци-пи-альный человек. У нее государственный подход к делу. Таких людей надо уважать и всячески помогать им… Тебе нужно отдохнуть с дороги. И у меня сейчас срочные дела. Ты, наверно, еще не знаешь, что на ближайшем бюро райкома будут слушать наш отчет о работе стройуправления?

Ларинен не знал этого, но и не удивился. Райком и раньше не раз обсуждал работу строителей. Такому отчету всегда предшествовала большая работа по сбору всяких сведений, бюро принимало хорошие решения, но многое оставалось невыполненным. Ларинен решил сказать об этом на бюро. Кто, как не райком партии, должен помогать организациям в выполнении своих же решений?

Вейкко не смог долго высидеть дома. Стены полутемной комнаты, казалось, давили на него со всех сторон.

Был седьмой час. В это время Ирина обычно приходила с работы. Он попытался думать о чем-нибудь другом, но это плохо удавалось. Да и мать к тому же тяжело вздыхала у окна. Видно было, что ей хочется что-то сказать.

— Ну, что у тебя? — спросил Вейкко.

— А что у меня? То же, что у всех. У людей нонче одна и есть забота: только о тебе и говорят. Вон уже и Теппаниха прибегала свою дочку расхваливать. Уж я-то знаю, что у нее на уме. Скажи-ка, Вейкко, матери: правда ли, будто ты в деревне ходил по вечерам к Нине?

— Кто тебе сказал?

— Люди говорят.

— Ох, уж мне эти люди! Им-то какое дело, к кому я хожу! — рассердился Вейкко и схватил кепку.

На улице он пожалел, что нагрубил матери.

Побродив по городу, он решил зайти к Ниеминену. Ему нравился этот старый строитель, с ним было всегда приятно поговорить.

Ларинену хорошо запомнилась их первая встреча, хотя с того времени прошло уже более двух лет. Старый, сутулый мужчина вошел в стройуправление с рюкзаком в руках и спросил, стоя в дверях:

— Есть тут Ниеминен?

— У нас нет такого, — ответил Вейкко.

— Ну, так вот он пришел, — сказал тот и опустил рюкзак на пол. — Меня к вам бригадиром направили…

Подумав, что Ниеминен еще не успел прийти с работы, Вейкко решил заглянуть в закусочную, куда Ниеминен по пути домой заходил иногда выпить кружку пива. Его там не оказалось. Навстречу Вейкко поднялся высокий, крепкий мужчина в черном костюме и яловичных сапогах.

— Вот где довелось встретиться! — воскликнул он, тряся руку Вейкко огромными ручищами. — А я думал, ты еще в колхозе.

Вейкко тоже обрадовался встрече. Перед ним стоял друг детства — сын дяди Ииваны Николай, лет на пять старше Вейкко. Они были как родные братья.

— Чего ты здесь сидишь? Почему не зашел? — спросил Вейкко.

— Думал, ты в колхозе. А ночевать к вам собирался. Приехал сегодня из Виртаниеми. Есть кое-какие дела. Ну, рассказывай.

Они уселись за столик и, улыбаясь, разглядывали друг друга, оба обветренные, крепкие, здоровые. О чем тут рассказывать!

Подошла официантка.

— Принесите нам по сто граммов ради встречи, — попросил Ларинен.

— Нет, по сто маловато, — возразил Николай. — Ведь сколько не виделись, а? Ну, как живешь? Моих там видел? Как туатто и муамо?

— Стареют они, Николай, — серьезно ответил Вейкко.

Николай задумался, потом признался:

— Хотел я забрать их к себе в Виртаниеми — не идут. Меня к дому потянуло, в Кайтаниеми. Говорят, там недалеко будет строительство. Попасть бы туда!

— Скучают старики по сыновьям, — добавил Ларинен. — Дядя Иивана и на меня сердит: зачем покинул родную деревню.

— М-да!.. — многозначительно произнес Николай. — А помнишь, как мы с тобой на глухарей ходили? Хорошо! Есть у меня и теперь ружьишко, но куда там пойдешь, в Виртаниеми? Ничего там в лесу не водится.

За разговором незаметно прошло часа полтора. Они вспоминали прошлое, Кайтаниеми, говорили об охоте, об общих знакомых. Николаю еще нужно было сходить по делам, и он ушел, пообещав заночевать у Лариненов. Тем временем Вейкко решил зайти к Ниеминену.

Ниеминен жил в маленьком деревянном домике у самой реки. Двор был обнесен аккуратной изгородью. Ларинену всегда нравился порядок на огороде Ниеминена. Вот и сейчас он увидел ровные грядки морковки, свеклы, салата, а по краям грядок росла редиска. Чуть пониже, на берегу реки, было картофельное поле. На солнечном склоне между домом и полем пестрели красивые цветочные клумбы. Жена Ниеминена заботливо выращивала астры, фиалки, незабудки, георгины.