Поэты пражского «Скита»

Трамвайных рельс звенящие поводья
Стянули ночь, попарно разобрав.
И город собирается в угодья
Сквозь шелест рощ и черноту дубрав.

Как в тарантасе белоснежным цугом,

И в кожаной качаясь тесноте,
Больные души говорят с испугом,
Что мы от звезд уже в полуверсте.

Проселочная млечная дорога

Душистой пылью серебрит виски,
И блеянье, и пенье Козерога
Встречает запоздалые возки.

И ангелы усталые к ограде

Так незаметно перейдя на лёт,
У райского парадного осадят
Опять весной, как в мае каждый год.

Поэты распрягают и гуторят.

На крышах на земную вышину,
Как черепицы, утренние зори
С вечерними лежат через одну.
…………………………………
Опустошенной, бледною и жалкой
Душа припомнит, что звала в бреду.
Поставив рядом с легкою качалкой
В стакан, как розу, — белую звезду.

1932

«Ось земную пальцами пропеллер…»

Ось земную пальцами пропеллер
Тронул, звонко разорвав зенит.
И музейно выпуклые земли
Стали, как созвездье Атлантид.
Африка ли, Азия под нами —
Перебойный, перелетный пляс.
Над морями и над городами
Сталь пернатой мощью напряглась,
На этаж в порыве вырастая,
Гогоча, как гуси в сентябре,
Чьи столицы крыши напрягают,
Прядая с насеста на горе.
Трубы изгибают лебедями.
Словно стая села отдохнуть…
Мы не ждем — колышется под нами
Пройденный неповторимый путь.
И как будто не с аэродрома,
Со звезды мы или из гнезда —
Потому что лестницею дома
Мы к земле не выйдем никогда.
Голубые глобусы клубятся,
Как один похожие на наш…
— И тебе ли, голосу, бояться
Легкости от сброшенных поклаж?..

1932

ПРОБУЖДЕНИЕ

Поток лучей веселых и грустных,
Как будто невидимых зеркалами…
И голос твой проснулся и притих
И нежится под белыми листами.
Ленясь еще, оттягивает явь.
Потом встает, закидывая горло,
И вот в лучи — бегом, полетом, вплавь,
А ты ладонь беспомощно простерла…
Как тонущий, беспомощен один.
Как погорелец под окном бездомен.
Плывет вдали от комнатных кабин.
Держа лучи, как вороха соломин…
И задыхаясь, выловить спеша,
Царапая и вывихнув запястья,
Ты видишь, бьется белая душа,
Что шла ко дну на полпути от счастья…
Как на носилках, снова на листах
Вздыхает голос жаркими мехами,
На полотне гардин, как на плотах,
Он прозревает новыми стихами.
И на жестокий изумленный взгляд,
Где будет «где?» и «ты мне незнакома»,
Ему подашь все тот же теплый яд
И, опустив глаза, ответишь: дома…

1934

ВСЛЕД