Поэты пражского «Скита»

На учете: поэты и птицы.
Спят всю зиму, укутаны ватой.
Лишь весной подымает ресницы,
Пробуждаясь, последний глашатай.
В марте спрос на мечту необъятен.
Делят город по спискам на части
И уже раздают с голубятен
В синих термосах песни и счастье.
В полумраке земного гаража —
Корабли, оснащенные раем…
Люди, люди, у нас распродажа,
Мы последние, мы вымираем.
Насыщайтесь тоской поскорее,
Разбирайте любовь по котомкам,
Стройте замки-оранжереи
Нашим бледным бескрылым потомкам.
Чтобы дети узнали от взрослых,
Что потеряно некогда ими,
Видя птиц, что уже безголосы,
И поэтов — глухонемыми…
Ставьте радиоусилитель
На скворешни и на костелы,
И пусть водит по скверу учитель
В чинных парах воскресные школы.
Пусть, ломая границы тиража,
Разлетаются наши сонеты…
Души, души, у нас распродажа,
Мы последние птицы-поэты.

1931 «Скит». II. 1934

МУЗЕЙ СТИХОВ

Последние года для песен и затей!
Как близок срок, когда, почуяв это,
Откроют где-нибудь за городом музей
Поклонники последнего поэта.

Пивная, ресторан и гладкое шоссе.

Фотограф успевает еле-еле…
Там в первый год перебывают все —
Наверное — весной, наверное — в апреле.

Ты слышишь, сторожа бессмысленно поют,

Скандируя неверно строфы,
Как был потерян в небесах маршрут
По деревням и от вершин Голгофы.

Все реже светом зданье залито.

Взошла трава на лестницу пустую.
Пройдут года, и не придет никто,
Хоть город подойдет вплотную.

И незаметно сдвинутся века

Над тусклыми зеркальными шкафами.
Как выдохлась старинная тоска
По каталогам с четкими графами!

В музее залы навсегда тихи,

Над люстрами вздыхает паутина.
Приколоты, как бабочки, стихи,
Под каждой строчкой блестки нафталина.

И здесь лежат в заброшенной тиши.

Построенной мечтою суеверья,
Источенные карандаши
И ржавые расщепленные перья.

Привычно эту рухлядь сторожа,

Склонясь в углах от скуки и бессилья,
В музее всюду дремлют сторожа,
По форме вытянув линяющие крылья.

1929

ВОЗВРАЩЕНИЕ