Полное собрание стихотворений

Однако стоящий оплакан быть тобой.

Увы! когда б я мог тя видеть пред собою

И на минуту в речь вступить хотя с тобою,

Взять за руку тебя, тебе бы отвечать

И к недрам дружества в последний припадать,

Принять в объятии!.. безумный!.. чувств лишился!

Кто? ты б в объятиях злодейских находился!

Ах! сим цепям меня лишь должно обнимать:

Природа, мной мерзя, должна мя отвергать.

Исчезнет к твоему желанье то покою!

Льзя ль нежности моей в цене быть пред тобою?

Останься ты в полях, в местах спокойных тех,

Что суть жилищами блаженных смертных всех;

Ты сам исправил их, ты сам их устрояешь,

Где ты себя трудам полезным посвящаешь;

 Где злобы духа нет, где бедства звук молчит;

Дней чистых, сколь душа твоя, ничто не тмит.

Ты, взор возвед в сей час, душою восхищенной,

Почтеньем полною и радостью возжженной,

Пространство, может быть, небес пресветлых зришь

И втайне существо, тебя создавше, чтишь.

От восхищения толь сладка обращаясь,

Ты пред собой зришь чад любезных, утешаясь,

Супругу верную, беседущу с тобой,

И подражаешь им, их радуясь игрой.

Увы! сим счастием душа моя ласкалась!

Нежнейшей Фанния супругой мне казалась.

Уж я сладчайшие те узы вображал,

Чрез коих бы союз я вечно счастлив стал.

Достойна жертва слез! ах, тщетно сим я льстился!

Чрез добродетели я прелесть проступился.

О, радости небес, что прежде вображал,

Ты оны чувствуешь, а я лишен их стал!

Вкушай их много лет, ты стоишь их вкушати!

В покое тщись плоды невинности сбирати.

Те бедства, коими злой рок тебя щадил,

Хочу, чтоб на меня он днесь их обратил!

Да будет ввек душа твоя их удаленна,

Напасть — судьба моя, мздой винным сотворенна.

Желанья тщетные! Что говоришь, Барнвель?

Ах! льзя ль счастливым быть, кто знал тебя досель?

Коль в мерзостях твоих участье принимати

И воздух, что виной ты заразил, дышати?

Я добродетельным умру, не рвись, мой друг.

Очищен для небес мой по степеням дух.

Я от всевышнего судьи всё уповаю;

Предел священный свой, что непременным чаю,

Скрывает он всегда завесою от нас:

Мы им наказаны и прощены тотчас.

Когда ж минута, мной желанная, наступит,

Котора казнью смерть мне сносную искупит,

Где я мучителям благим могу вручить

Достойно сердце мук, чтоб вновь рожденну быть!

На вас, хранители законов, уповаю!

Жизнь примирить чрез смерть ужасную желаю!

Ах! если кровь мой, котору будут лить,

Кровь Сорогонову могла бы искупить!

Пощада подлая во стыд вам обратится;

Тень Сорогонова конечно да отметится.

Месть быть должна громка, сердца чтоб устрашать,

Сердца, могущие во зле мне подражать.

Я близок дня сего: кровавое виденье

Не страхом будет мне, но будет в утешенье.

Я зрю граждан своих в смятеньи пред собой,

И на Барнвеля взор всяк мещет жадно свой;

Вопросы слышу их и о злодействе рвенье,

И клятву жертвы сей, и купно сожаленье.

Днесь ночь скрывает все мучения мои;

Но мерзости я все дам свету зреть свои.

Что говорю? ту смерть поносную, ужасну,

Смерть всех преступников, льзя учинить прекрасну.

Раскаянье сердца возможет всех смягчить.

О! скольких нудили злодеи слезы лить!

Хочу, чтоб в память день навеки сей втвердился

И чтобы день стыда днем славы учинился;

Чтоб добродетели, за зло мя наказав,

Земля почла мои, гневна по долгу став.

Когда б наследовать могла мое мученье,

О Труман, Фанния, мя ввергнув в преступленье!

Когда бы тайный луч мог грудь ее пронзить

И злобу всю ее возмог бы истребить!

Тщись паче страшное сие писанье скрыта.

Я удален, чтоб жар отмщенья не гасити;

Мне жалость вопиет, я глас внемлю ея;

Один лишь бремя несть хочу злодейства я;

Ее злодейство тьма превечна должна скрыти:

Любившему ее не можно сердцу мстити.

Великодушен будь, чувствителен во всем;

О сем в последний друг тя просит твой, о сем.

Когда ж последует она мя казни ждущей,

Страшись тогда моей ты тени вопиющей;

Мгновенно к новому мученью оживлен,

Смерть чувствовать ее я буду принужден.

Не мни, чтоб Фанния чрез хитрости жестоки

Могла в днях юности ввести кого в пороки;

 Власть кончилась ее. Ты не страшись ее;

Одно лишь сердце есть такое, как мое...

Ее пременится. Ты, боже, мой судитель,

И страх преступника, и купно покровитель,

Ты всё восстановишь; закон твой лучший есть

Сердцами обладать и в чувство их привесть.

Гласи ей, действуй в ней, принудь ее рыдати;

Льзя ль столько прелестей для зла тебе собрати?

Когда б, вкушая казнь, Барнвель, вкушая месть,

Мог плачем Фаннию в раскаянье привесть!

Но что за шум сих мест вдруг тихость прерывает?

Кто, отворив ко мне темницу, поспешает?

Ах! если бы пришли о смерти мне вещать!

Ты, коего нельзя в сей час мне лобызать,

Любезный Труман мой! прими прощенье нежно,

Оставь, не плача, тень мою ты безмятежно.

Да моему и твой равно скрепится дух!

Счастливым я умру, когда умру твой друг.

ЭПИГРАММЫ, ЭПИТАФИИ, НАДПИСИ и др.

«НАПРАСНО ТЫ ВСТРЕВОЖЕН, ЛЬВОВ...»{*}

Напрасно ты встревожен, Львов,

Что ныне стал бранить стихи твои Хвостов,

Которыми досель не мог он ухвалиться.

Быть лицемером не годится

Ведь знают про него, что он не однослов.

НА ХВОСТОВА{*}

Ну как на похвалу людскую положиться?

Хвостов, чтоб Львову подслужиться,

И Львовы и друзей его стихи хвалил.

Потом, как Львов ему ненадобен уж был,