Послания Ивана Грозного

предпочитали «дарить» их в монастырь. Часто это была просто

замаскированная продажа, но нередки и такие случаи, когда боярин

обеспечивал себе при этом место в монастыре и надеялся «укрыться за

спину» монастырских властей ( Ср.: С. Б. Веселовский. Монастырское

землевладение в Московской Руси во второй половине XVI века. Историч.

зап., т. 10, 1941, стр. 103, 107; П. А. Садиков. Очерки по истории

опричнины. .М. - Л., 1950, стр. 130. ). Каковы были взаимоотношения

между таким «дарителем» и монастырем в последующее время:

становился ли он после этого скромным монастырским «слугой» или

влиятельным покровителем, «ктитором» монастыря - это, вероятно,

зависело от многих обстоятельств. Слова Грозного о монастырях,

«гоняющихся за боярами», и положение Шереметева в Кирилловом

монастыре говорят, во всяком случае, о том, что второй вариант не был

редкостью. Такое положение, естественно, не устраивало царя. Послание

его в Кирилло-Белозерский монастырь в значительной степени направлено

против превращения монастырей в боярских вассалов или в

замаскированные боярские вотчины.

Последнее из издаваемых здесь посланий, связанных с

внутриполитическими делами, непосредственно возвращает нас к

важнейшему мероприятию Грозного - к опричнине. Судьба этого

учреждения в 70-х годах XVI в. вызывала и продолжает вызывать споры

среди историков. В 1572 г. термин «опричнина» исчезает из официальных

документов (разрядных записей), - значит ли это, что опричнина была

отменена или что было только изменено ее название? Современники-

иностранцы прямо говорят, что в 1572 г. «пришел опричнине конец»

( Генрих Штаден. О Москве Ивана Грозного. Перевод И. И. Полосина, М.,

1925, стр. 110, 151 - 152), но в русских источниках мы не находим таких

прямых и определенных известий. Наиболее загадочно в этом отношении

уже упомянутое завещание, написанное летом 1572 г.; в заключительной

части этого завещания мы читаем: «А что есьми учинил опришнину, и то

на воле детей моих Ивана и Федора, как им прибыльнее и чинят, а образец

им учинен готов» ( Духовные и договорные грамоты великих и удельных

466

князей XIV - XVI вв., М., 1950, стр. 446 (начало завещания см. в

«Археографическом обзоре»). ). «Учинил опришнину» - так можно сказать

и о существующем учреждении и об отмененном (и об отменяемом). Ясно

одно: если царь оставлял вопросов судьбе опричнины на усмотрение

сыновей, значит сам он уже не был убежден в ее бесспорных достоинствах.

О том, что в 1572 г. произошло нечто большее, чем простая перемена

названия «государева особного двора», говорят и некоторые частные акты,

обнаруженные исследователями в начале XX в.; из них мы узнаём, что

после 1572 г. некоторое число «земских» получило назад свои владения из

опричнины ( Ср.: Л. М. Сухотин. Из истории опричнины. ЖМНП, ноябрь

1911 г.; важные материалы о возвращении вотчин «земским» содержатся

и у II. А. Садикова, (ук. соч., стр. 137 - 146). ).

Осенью 1575 г. Иван IV совершил поступок, который поразил

современников едва ли менее, чем введение опричнины в 1564 г.: он

передал свой титул «великого князя всея Руси» служилому татарскому

хану Симеону Бекбулатовичу, а сам, как рассказывает летопись XVII в.,

«назвался Иваном Московским и вышел из града и живяше на Петровке и

весь свой чин царский отдаде ему, Симеону, а царь Иван Васильевич ездил

просто, что боярин, в оглоблях, человек; и как приедет к царю Симеону, и

ссажался с царева места далече, з бояры» ( Этот неизданный летописец

находится в Рукописном отделе Государственной Публичной библиотеки

им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (пит. по: П. А. Садиков, ук. соч., стр. 42).

Помещенное в настоящем издании послание «Иванца Московского»

Симеону Бекбулатовичу является непосредственным следствием этой

неожиданной реформы, а вместе с тем оно в значительной степени и