Право на пиво

— Дмитрий Борисович, если я не ошибаюсь? — забухтел он, протягивая ладонь.

— Он самый, — кивнул я, отвечая на рукопожатие.

— Чай? Кофе? Пиво?

Третий из предложенных пунктов меня удивил. Но, вспомнив, где нахожусь, удивляться перестал.

— Чай, если позволите.

— Так вот, Дмитрий Борисович, — начал пан Кравченко, как только я отставил чашку. — Думаю, господин Кирпичников в общих чертах обрисовал вам суть дела?

Я прыснул. Весьма забавно сочеталась фамилия Олега с обращением «господин». Коммерческий директор удивленно хмыкнул. Потом, видимо, списав смешки на эксцентричность молодого пилота, продолжил:

— Имеем стартовый пункт А. Имеем груз. Имеем грузовой планетолет с шестью ионными двигателями IоPr-7…

Я присвистнул.

Пан Кравченко одобрительно кивнул.

— Имеем конечный пункт Б. Не хватает лишь одного. Пилота. Понимаете меня?

— Кирпич… Кхм. Господин Кирпичников сообщил, что из-за особого секретного режима вы решили не обращаться в Гильдию. Более того, даже среди фрилансеров-профессионалов не стали разыскивать кандидатуру… — с места в карьер начал я.

— Все правильно, Дмитрий, — кивнул Кравченко. — Операция затрагивает некоторые аспекты деятельности корпорации, которые желательно сохранить в тайне от конкурентов. Понимаете?

Я кивнул.

— Перед тем, как посвятить вас в суть дела, попрошу подписать сей документик. — С этими словами, Кравченко протянул мне лист бумаги. — В случае разглашения коммерческой тайны, вам придется компенсировать все издержки, как явные, так и неявные.

Весьма занятную задачку подкинула мне корпорация «Оболонь». Необходимо было доставить десять контейнеров с пивом на… Плутон.

На поверхность ледяного мира еще не ступала нога человека. До тех пор, пока Плутон не начнет входить в перигелий, он будет оставаться самой далекой от Земли планетой. Следовательно, полет к нему невыгоден.

В перигелий планета войдет в 2258-ом году. Через пятнадцать лет. Именно на этот срок запланирована первая земная экспедиция к ледяному карлику.

Представляете, какой фурор будет, если на Плутоне обнаружатся контейнеры земного происхождения?.. Прайм-тайм на всех телевизионных каналах. Первые полосы в центральных газетах. Сумасшедшая шумиха.

Маркетологи «Оболони» подсчитали, что сверхприбыль от подобной рекламы перекроет доходы корпорации за двадцатилетний период.

Вот это я понимаю — стратегическое экономическое планирование.

Десять контейнеров. В целости и сохранности должен быть доставлен хотя бы один. На Плутоне температура колеблется в районе минус двухсот двадцати по Цельсию. Так что, на поверхности планеты с грузом ничего непредвиденного произойти не может. Во всяком случае, так решили технари «Оболони».

Видит Бог, они ошиблись…

— Есть еще одна сложность, — объяснял мне пан Кравченко. — Посадка. Ни один зонд, ни один корабль на планете не садился. Смоделировать процесс легко, но реальность, как известно, всегда вносит свои коррективы. По нашим прикидкам корабль должен сесть без особых проблем. На случай же непредвиденных ситуаций… С вами полетит еще один член экипажа. Вадим Вальпер. Астрофизик. Проблемы сможете решать в динамике.

— То есть как это еще один? — удивился я. — Нас всего двое, что ли будет? А бригады техников? Инженеры-электрики? Навигаторы? Вычислители? Даже с шестью ионными IоPr-7 нам лететь почти два года. Столько же — обратно. Вдруг…

— Дмитрий, — прервал меня Кравченко. — Неужели вы не понимаете, что размеры корабля должны быть таковыми, чтоб ни одна установка НАСА не смогла его засечь? Места будет впритык. Для десяти контейнеров и двух человек. Все. Мы платим очень большие деньги. Думаю, они являются вполне адекватной компенсацией всем неудобствам. Не так ли?

Я неуверенно кивнул.

— Вот и хорошо. Сейчас познакомлю вас с Вальпером.

Двери плавно разъехались, и в кабинет вошел высокий худой мужчина, цепко сжимающий в руках черный дипломат. В нем я без труда узнал недавнего попутчика.

— Уже знакомы, — буркнул я. — В лифте вместе ехали.

Вадим Вальпер окончил университет с красным дипломом. И тут же принялся проматывать родительское наследство. Когда прогулял все, до самой распоследней копейки, решил вернуться в науку. Думал, что она, наука, станет источником верных доходов.

Ярый сторонник идей Новикова и Хокинга, он усердно строил модели турбопереходов посредством кротовых нор. Вот только никому они, модели, в двадцать третьем веке уже нужны не были. Межпланетные перелеты осуществлялись на ионной тяге, атомных двигателях и изредка, по-старинке, на химическо-реактивной основе. Научно-технический прогресс позволял каждые пять-десять лет удваивать максимальную скорость космических аппаратов. Субсветовые перелеты уже маячили на грани горизонта. Кому в таких условиях захочется инвестировать средства в столь венчурное предприятие, как исследование турбопереходов?..

Вальпера подобрала «Оболонь». Боссы корпорации считали, что любая думающая голова с легкостью заменит десяток недумающих. Молодые ученые получали звеньевые управляющие посты, имели стабильные доходы и параллельно занимались научной работой.