Прокурор держит свечу

– Я в этом не очень уверена, Дуг, – возразила Сильвия. – А как относительно Оскара, который хватает еду прямо из корзины? Думаю, у него есть прообраз – Оскар Тригс. Уверена: сказка отражает ее собственные тревоги и переживания.

– Может, ты и права, – согласился Селби.

– И вот еще что, – продолжила она. – Естественно, меня, как и тебя, заинтересовали дедушка и бабушка этой девочки.

Селби удивленно поднял брови.

– Только не пытайся скрыть это от меня, Дуг! Я знаю, о чем ты думал, – о том, что Руби Трент может быть той самой внучкой, о которой упоминается в письмах, найденных у Эмила Уоткинса.

– Если это так, то Мадж Трент – его сбежавшая дочь.

– Дуг, я чувствую, что это именно так, поверь мне! Мадж Трент не видела умершего Эмила Уоткинса?

– Нет. В настоящее время у меня нет никаких оснований предполагать какую-либо связь между Уоткинсом и посетителями «Пальмовой крыши», за исключением тех двоих ребят.

– Дуг, мне хотелось бы сообщить об этой истории в газету по телефону. Скажи, есть какие-нибудь препятствия не указывать, что, по вашему предположению, исчезнувшая из ночного клуба хозяйка может быть дочерью умершего в кемпинге человека?

– Лучше только слегка намекнуть на такую возможность, – посоветовал ей Селби. – Думаю, лишняя огласка не помешает.

– Боже мой, Дуг, какая из этого выйдет трогательная история! Маленькая девочка с нетерпением ожидает, что мама расскажет ей по телефону, убежит ли от злого койота мама-крольчиха, а звонка так и не последовало!

– Мне нужно выйти и позвонить в контору шерифа в Мэдисон-Сити, Сильвия. А ты тем временем можешь связаться со своей редакцией. Вон впереди большой отель, там наверняка есть телефоны-автоматы.

Селби подъехал к отелю. Пока Сильвия звонила в редакцию, он переговорил с помощником шерифа, дежурившим в отделении полиции.

– У нас появилась кое-какая информация об Эмиле Уоткинсе, который действительно был плотником, – сообщил ему помощник шерифа. – По-видимому, он оставил кое-какие свои вещи у Боба Прейла, который связан с профсоюзом плотников в Сан-Диего. Мы связались с ним по телефону, и он подтвердил, что Уоткинс действительно оставил ему на сохранение ящик с инструментами и пару чемоданов. Еще сказал, что на имя Уоткинса в Сан-Диего пришли какие-то письма и что он был странным парнем, очень ограниченным, упрямым, но честным и справедливым. В споре его было невозможно переубедить. С тех пор как два месяца назад Уоткинс оставил Прейлу эти вещи, тот его больше не видел.

– Отлично, – откликнулся Селби. – Я сразу же позвоню Прейлу.

– Можете не звонить, – сказал помощник шерифа. – Я сообщил ему, что вы в Оушнсайде, а оттуда сразу же приедете в Сан-Диего, чтобы встретиться с ним и посмотреть, что в этих чемоданах. Я описал ему Уоткинса, и все совпало, так что, видимо, это он и есть.

– Хорошо. А что слышно про Рекса? Он уже уехал в Сан-Франциско? – поинтересовался прокурор.

– Нет еще, – ответил помощник шерифа. – У него возникла какая-то проблема, сказал, что завтра полетит самолетом.

Окружной прокурор нахмурился:

– Мне нужно было, чтобы он отправился сегодня вечером на поезде.

– Ну, он может вылететь пораньше и прибыть в то же время, что и поездом, – предположил помощник. – Здесь случилось что-то такое, что он захотел проверить. Брэндон куда-то уехал, я скажу ему, что вы звонили.

– Ладно, – принял сказанное к сведению Селби. – И вот еще что: тебе может позвонить некая миссис Локхарт и сообщить адрес Мадж Трент. Свяжись тогда с конторой шерифа в Лос-Анджелесе, и пусть они срочно поедут к ней. А я отправляюсь в Сан-Диего.

Глава 15

Сырой ветер улегся, на безоблачном небе ярко сияли звезды. Но океан был неспокойным, волны одна за другой набегали на каменистые пляжи, разбиваясь в брызги об утесы. Селби мчался вдоль побережья по шоссе, которое то шло по ровному плато, то ныряло вниз, а слева от него, над вершинами гор, неслась за ним желтая луна. Сильвия Мартин уютно пристроились вплотную к Селби.

– Дуг, – задумчиво проговорила она, – тебе не кажется странным, что о людях можно узнать гораздо больше после их смерти, чем при жизни?

– Ты о чем? – удивился он.

– Пока человек живет, он словно отгораживается от посторонних забором. Просто невозможно зачастую его понять. Возьми, например, этого Уоткинса. Вы с шерифом остановили его на дороге, разговаривали с ним, но ничего не узнали. Он казался обыкновенным путешественником, передвигающимся с помощью автостопа. А сейчас, когда мы стали изучать его прошлое и кое-что уже выяснили, перед нами предстает конкретная личность. Теперь мы знаем о нем такие вещи, в которых при жизни он ни за что не признался бы. Подумай о том, что мы выяснили из писем, которые при нем оказались.