Прощание с первой любовью

…Пока к деревне шел, стемнело.
Я стукнул в дверь. В ответ — несмело —
Шуршание из темноты.
И как дыханье: «Это ты?..» —
«Я, мама, я!» — И торопливо
Незрячею рукой своей
С обратной стороны дверей
Щеколду шарит, и счастливо
За письма редкие корит,
И говорит, и говорит…

…С лица сбегает тень дремоты.

Что я? Где я? Взгляни ладом.
Вот дверь приоткрывая лбом,
Довольный, с утренней охоты
Является огромный кот.
В зубах его огромный крот…

С крыльца крутого, как с обрыва, —

Во двор. А двор травой покрыт.
А на траве роса горит.
Роса кусуча, как крапива.

Поросший наглухо осокой,

Мясистой, плотной и высокой,
Зыбун, накачанно–тугой,
Покряхтывает под ногой.

Вода мягка, как щелок в бане.

Серебряным бочком светясь,
Меланхолический карась
Притрагивается губами
К червю.

Вдруг треск, и удила

Тихонько звяк. «Ну как дела?
Где учишься–то?» (Дядя Петя.
Сажень через плечо. Верхом.) —
«Да в Томске. В университете». —
«В каком?» — «Да… вроде неплохом».
«Я не про это. Их там много». —
«Да нет, один». — «Фу ты беда.
Кем будешь–то, скажи тогда?» —
«Филологом». — «Угу». И строго:
«В контору заходи потом.
Работку по душе найдем».

2

…А не бери ты грабли, милый.
Оставь ты грабли. Мы другим
Забаву эту отдадим.
А ты бери–ка, парень, вилы.
На городских–то там харчах
Небось совсем–то не зачах?

Свет серой мглою застилая,

Мелка, как порох, и суха,
С пласта взлетевшего сенная
За ворот сыплется труха.

А зной июльский здоровенек.

А пласт шумит, как жаркий веник.
Как будто влез я на полок,
Под самый–самый потолок.

Вот голос Петьки–копновоза.

Поругиваясь по–мужски.
Летит, горланит вдоль покоса:
«Эй, девки, бабы, мужики!»

Посвистывает кнут в замахе.

Приспели страдные деньки,
И малолетки мужики
Надели белые рубахи,
А бабы — белые платки.
Эх, девки, бабы, мужики…

Стог вырастает исполином.

Возьму я вилы с чернем длинным
Да подыму–ка пласт витой,
Чтоб он улегся как влитой.

Щавельным, ягодным, укропным,

Полынным, мятным, травяным
Я напоен сегодня в дым.
И нет конца все новым копнам.
И дню конца и края нет.
Но копновоз кричит: «Обе–ед!»

Срываю на бегу рубашку.

Сквозь чащу зарослей густых
Смородинника — и бултых,
И — «по–собачьи». И — в размашку.
И — на боку. И — на спине.
И — как придумается мне.

Рукою воду как бы гладя,

К средине я плыву, к прохладе.
И между пальцев холодок
Проскальзывает, как ледок.

3