Простые люди

Федор подошел к окну и распахнул раму. Свежий воздух с запахами тайги ворвался в комнату. Вечерняя мгла окутывала сопки, размывая четкие силуэты деревьев на них. Над рекой плыл молочный туман. Оттуда доносилось мягкое тяпание топора.

Когда вскипел чайник, Федор зажег свет. В комнату тотчас же полетели ночные бабочки.

Молча выпили по стакану горячего чая.

— Что же ты ни о чем не расспрашиваешь, Федор?

— Что же расспрашивать. Если захочешь — расскажешь сам. Мы были друзьями…

— Были? — горько усмехнулся Степахин.

— Да. Посуди сам. Приехал с фронта, столько лет не виделись, который день дома, а ко мне не нашел времени зайти.

— Я и сам не знаю, в чем дело… Так получилось…

Ванюшка рассказал Федору все, что произошло на берегу, стараясь выставить себя в самом неприглядном свете. Федор слушал его внимательно. Под конец рассказа он разволновался, лег на кровать, закинув руки за голову.

— Я думал, она меня любит… — сказал Ванюшка, пригорюнившись.

— Любит, это точно.

— Любит! Я не понимаю такой любви… Ну, ошибся, обидел, может быть, ну так что же?!

— А ты ее любишь? — привстал Федор, глядя на Степахина. — Нет, по-честному: любишь ты Валю? Я бы на ее месте забыл и думать о тебе. А она страдает… Стоит ли? Я тебе по-приятельски скажу: дуб ты таежный, больше ничего!

Федор всердцах откинулся на подушку и снова заложил руки за голову. Помолчав, он повернулся к Ванюшке:

— Я тебе плохого не желаю. Но ты поступил с ней по-свински.

Ванюшка сидел за столом, положив голову на руки.

Федор, смягчившись, миролюбиво проговорил:

— Вот и получается, что сам кругом виноват, а виноватых искал… Пойдешь к Вале каяться — она тебе не скоро теперь поверит… А пойти надо!..

Ванюшка пришел домой заполночь. Дверь открыл ему Сидорыч. Приняв за пьяного, он отступил от сына.

— Эх, сынок, сынок, до чего ты нас доведешь. Меня, старика, не жалеешь, пожалел бы мать!

Тяжело ступая, Ванюшка прошел мимо отца и, не раздеваясь, повалился на приготовленную для него кровать.

До отъезда на фронт Ванюшка Степахин с Федором были хорошими товарищами по работе. Ванюшка знал, что Валя нравится Федору. И мысль о том, что Федор, быть может, ухаживает за ней, не покидала Ванюшку. После жесткого разговора с Федором, когда тот так яростно защищал Валю, Ванюшка окончательно убедился, что Валя далеко небезразлична Федору. И в этом отношении он был прав. Судьба Вали, конечно, интересовала Федора. Он уважал Валю за ее серьезность, за преданность фронтовику Степахину, за простой и добрый нрав. Размолвка ее с Ванюшкой сильно задела его. Он чувствовал себя оскорбленным, вероятно, не меньше, чем сама Валя. И не мог себе представить, как бы он, Федор, отважился на такой грубый поступок с Мариной… Но вместе с тем ему было жаль Ванюшку.

На другой день он заглянул к Степахиным.

Иван стоял у зеркала и приглаживал гребенкой зачесанные назад волосы. Настроение у него было неважное.

Федор нарочито веселым тоном сказал:

— Идем, Ванек, вместе подышим воздухом, чего дома сидеть.

Сидорыч благодарно взглянул на Федора. Ванюшка безропотно согласился.

Они шли по берегу реки. За крутым поворотом сопки открылась ровная полянка, сплошь заросшая цветами. Здесь река разливалась широко. На спокойной глади ее то и дело взмывали легкие всплески играющей рыбы.

Молодые люди разделись и бросились в воду.

Из зарослей камышей на той стороне реки вылетела, свистя крыльями, стайка уток. Встревоженно крякая, утки покружились над поляной и исчезли за лесом.

— Давай на ту сторону! — крикнул Федор а саженками поплыл. Ванюшка лег набок и поплыл за ним. Они обогнули камыш и вылезли на гладкий ствол свалившегося в воду старого ильма. В тени под сопкой было прохладно, тела их покрылись пупырышками.

— Здесь, когда я был мальчишкой, у нас плот был. Заберемся, бывало, в камыши и давай курить, — рассказывал Ванюшка. — Однажды отец накрыл нас. Смотрит — дым из камышей… Мы, как лягушата, в воду.

— Знаешь что: неплохо было бы приобрести лодки да здесь гуляние на лодках по выходным дням устраивать. Знаешь, с аккордеоном… А потом — костер на берегу, рыбу ловить.

Ванюшка загоревшимися глазами смотрел на Федора.

— Ниже — там вот, — продолжал Федор, — плотина будет.

— Какая плотина?

— А ты что, не слыхал? Гидростанцию предполагаем строить. Головенко мечтает об электротракторах… Да ты что же, — Федор толкнул плечом Ванюшку, — ничего не знаешь? Ты бы хоть на комсомольский учет встал…

Ванюшка отвернулся, чтобы скрыть смущение. Вставать на учет — значит, надо идти к Вале: она секретарь организации. А как это сделать, когда…

Федор долгим взглядом окинул Степахина.

— Какой-то ты странный, — пожав голыми плечами, выговорил он. — Брось-ка дурака валять, выходи завтра на работу. Поедешь пары поднимать, а?

Ванюшка встрепенулся и схватил Федора за руку.

— Смотри, Федя. — Он показал рукой на другую сторону реки. Федор пристально смотрел на кромку леса.

— Что, зверь? — понизив голос, спросил он.

— Да нет же, смотри: цветы лотоса…