Процесс

Хотя за долгие годы службы в банке К. хорошо изучил и людей, и жизнь, он все же уважительно прислушивался к завсегдатаям пивной, с которыми проводил вечера за одним столом, и всегда признавал, что принадлежность к такой компании – большая честь для него. Компания состояла почти исключительно из судей, прокуроров и адвокатов; допущены были и несколько совсем молодых чиновников и помощников адвокатов, но они сидели на дальнем конце стола и не могли вмешиваться в обсуждение, пока их специально не спросят. Спрашивали их, однако, в основном с целью позабавить компанию. Прокурор Хастерер, обычно сидевший рядом с К., особенно любил ставить молодых в неудобное положение. Когда он клал большую волосатую руку на середину стола и поворачивался к сидящим за дальним концом, воцарялась тишина. И если тот, кого спрашивал Хастерер, не понимал сути вопроса, задумчиво смотрел в пивную кружку, хватал ртом воздух вместо ответа или, что позорнее всего, высказывал неверное или далекое от принятого в компании суждение, старики поворачивались друг к другу с улыбкой – и только в такие моменты, казалось, чувствовали себя уютно. По-настоящему серьезные профессиональные разговоры оставались их исключительной привилегией.

К. привел в эту компанию юрисконсульт банка. В свое время К. завел привычку вести с этим адвокатом долгие разговоры, затягивавшиеся до позднего вечера. Как-то само собой вышло, что они стали ужинать вместе за этим столом, и компания пришлась ему по душе. Он встретил здесь хорошо образованных, уважаемых, в определенном смысле могущественных людей, чей досуг заключался в поиске ответов на трудные, имеющие лишь отдаленное отношение к обыденной жизни вопросы: так они пытались отрешиться от повседневных забот. Сам он, правда, мало что мог добавить по ходу обсуждения, зато получил возможность узнать много таких вещей, которые рано или поздно пригодились бы ему в банке, и попутно обзавестись личными связями в суде – уж они-то никогда не помешают.

Впрочем, и компания приняла К. хорошо. Вскоре его признали специалистом в деловой сфере, и его суждения по этому поводу хоть и воспринимались не без доли иронии, все же считались окончательными. Нередко двое споривших о каком-нибудь юридическом казусе из области торгового права интересовались, как смотрит К. на фактическую сторону дела, а потом его имя так и склоняли во всех аргументах и контраргументах, чем далее, тем более абстрактных, так что и сам К. уже за ними не поспевал. Постепенно, однако, многое для него прояснилось, и особенно потому, что рядом с ним оказался отличный советчик в лице прокурора Хастерера, проявлявшего к нему дружеское расположение. Часто К. даже провожал его, взяв под руку, ночью до дома. Правда, идти шаг в шаг с непривычным к этому великаном, под чьим пальто он легко мог бы спрятаться, ему удавалось недолго.

Со временем они так сблизились, что разница в образовании, профессии и возрасте стерлась. Они общались будто на равных, и если кто-то иногда и главенствовал в их отношениях, то не Хастерер, а сам К., поскольку часто оказывался прав благодаря практическому опыту, приобретенному непосредственно в деле, а не в юридических спорах.