Путевые чудесные приключения барона Мюнхаузена

Рассмотрев их и дав отдохнуть от сильного ушиба воздушному путешественнику, я поднял и обласкал его. Это был очень любезный француз, помешанный на какой-то ученой теории; он рассказал мне следующую историю.

«Сем или восемь дней, — говорил он, — пробыв в той стороне, где солнце никогда не западает, я решился посетить Исландский остров, понюхать дым его знаменитого вулкана и потом проехать в Англию. Осмотрев здесь туманы и отвратительную сырость Лондона, я вздумал устроить себе шар с золотыми возком и подняться в облака, чтоб произвести некоторые атмосферные опыты. К несчастью, направление ветра изменилось, едва я оставил землю, — как по воле бури был занесен вместо берегов Темзы к берегам Геллеспонтского пролива.

Пролетев около пяти тысяч миль, я так проголодался, что ученые наблюдения вовсе на ум не шли: я гораздо больше думал о хорошем супе чем, о влиянии атмосферы на дыхание. На третий день я решился заколоть своего ягненка и, поднявшись далеко выше луны, почти под самое солнце, воспользовался его необыкновенной теплотой. Содрав шкуру с барашка, я вывесил его за шар, с той стороны, откуда светило солнце. Не прошло и двух часов, как мое жаркое было готово; этой пищей я пробывался до настоящей минуты.»

Француз окончил рассказ и, кажется, был очень удивлен видом окружающих его предметов. Когда я сказал ему, что перед нами стоить роскошный сераль Турецкого султана, он очень умилился и засверкал мутными глазками. «Причина моего долгого воздушного плавания была та, что я нечаянно изломал пружинку, которой можно поворачивать шар направо и налево, вниз и вверх. Это секрет моего изобретения, еще неизвестный миру. И если б вы не выстрелили в меня, — чему я обязан своим спасением, — верно мне, как Магомету, пришлось бы висеть между небом и землей до второго пришествия.»

Вскоре затем великий визирь послал меня в Каир, с таким грязным поручением, что я думаю лучше умолчать о нем.

Приехав сюда с огромной свитой, я исполнил приказание и, отпустив своих спутников, стал жить простым человеком. Погода была восхитительная, и река Нил струилась в полной прелести своих вод. Пользуясь случаем, я нанял лодку и решился спуститься в ней до Александрии. На четвертый день моего плавания, знаменитая река начала прибывать, и так быстро, что на другое утро все окрестные города и села были затоплены водой. К вечеру, моя лодка загрузла, сначала я думал, среди кустарников, а на заре увидел, что это были миндальные дерева, совершенно зрелые и покрытые роскошнейшими плодами. Около семи или восьми часов поднялся порывистый ветер, и перевернул вверх дном нашу лодку. К счастью, я и моя прислуга спаслись, взобравшись на миндальные ветви, где мы прожили не менее шести недель, питаясь сладкими плодами. Конечно, они надоели нам, но в нужде не знают вкуса. Наконец поток Нила убыл, и мы подобно Колумбу, с восторгом ступили на твердую землю. Подняв лодку, которая лежала на дне, недалеко от нас, мы поправили ее, высушили свое платье и потом увидали, что мы плыли над стеной превосходного сада, обставленного лимонами и миндалями. В Александрии я пересел на корабль и поспешил явиться к Султану. Довольный моей расторопностью и рассказом о приключениях на водах Нила, он чихнул, в знак особенного удовольствия, так крепко, что восемь фарфоровых ваз, курившихся фимиaмом, повалились с пьедесталов; я не упал только потому, что прислонился к мраморной колонне. В награду за труд, он приказал отворить мне двери заповедного сераля, и показать пятьдесят прекраснейших акадий. Выше этой милости ничего нельзя требовать от Султана.

Глава X Путешествие Барона по Сибири и пребывание его на ледовитом океане