Рассказы

Под ухом тихонько восхищается Виолетта.

–Вио, кто придумывает снежинки?

–Случайность. – пожимает плечами она. – Форма, полученная под воздействием процессов переохлаждения и перенасыщения.

–Случайная красота?

Мы в восхищении. В нашем родном городе снег идет кляксами, кидается на плечи противно липнет к каждому клочку поверхности. Мы в самом деле не видели снежинок.

Ханна заболела. Ей больно дышать, смотреть и слышать, ей больно жить. Внутри – целый оркестр демонических сил, снаружи – их возбудители. И снаружи, и внутри.

Снаружи.

Случается слышать звуки иного рода. Некоторых людей Ханна считала слишком прочно пришитыми к себе. Совершенно невозможно, чтобы они искали кого-то еще, чтобы им было мало ее полуулыбок, слов, признаний и идей. Ханна чрезмерно расчитывала на эти связи. Сегодня день пахнет гадко. На Ханну смотрят невидящие глаза, ее слушают неслышащие уши, рядом бьются нелюбящие сердца. В голове раскаты грома( Ханне кажется кто-то играет на каком-то инструменте), но это привычное явление для нее.

–Джесси!-Кричит она сквозь головную боль и стену второстепенных шумов. –Мы идем сегодня?

–Прости, сегодня не могу.

«Конечно. Я так и думала.»

–Почему?

–Пообещал друзьям приехать. Сходим завтра?– Весело подмигнув, спрашивает Джесси.

Ханна кивает. «Сходим завтра?» – эхом гудит где-то внутри. «Слово «завтра» отличная альтернатива для слова «никогда», Джесси.»

Дома она достанет потрепанную тетрадь и, агрессивно царапая ручкой мятые листы, выльет раскаты грома:

«Это моя слабость, моя неугомонная слабость! Я верю в свою нужность, незаменимость как ребенок, это никуда не годится. Ха, подумать только, хаотично набивают друзьями карманы, как орешками в супермаркете. Клянусь, они мясу на прилавке уделяют больше внимания, чем выбору людей. Хотя и то, и то, неизбежно попадет внутрь, оставляя свои язвы и питательные вещества. Уму не постижима легкомысленность, вы не друзья, вы – попутчики…»

Продолжив подглядывать, мы прочитаем трагедию, написанную в слезах и обидах и прочих муках, сопровождающих тлеющую душевную болезнь. Порой внешний импульс ничто по сравнению с внутренним результатом.

Внутри.

Люди меня окружают самые разные, но в сущности одни и те же. В чем причина постоянной смены моего к ним отношения, я не знаю и знать не хочу. Это интересно. Иногда я смотрю на Эшли и думаю: « До чего я люблю твою доброту, твой простой нрав, то, как ты лихо играешь на гитаре и даже то, как куришь.» Но минет пара дней и захочу сказать ему: «О боже,Эшли, как ты можешь оставаться таким простым? Как можешь сидеть и трепать струны в такое время? Прекрати улыбаться, всем уже тошно!» Как-то гадко от себя, словно я дочь Януса, двуликого римского божества.

Я жду настроения под человека. Сегодня я хочу тонко чувствующую мир Вио, завтра, кажется, славный день для колкого на язык Джесси, послезавтра я буду любить ту самую улыбку и беспечность Эшли. Они как мелодии, которые подходят к вибрациям дня.

Как же я мечтаю обрести одну мелодию на все дни, влюбиться в ее Ля и Фа. А пока мне даже своя опротивела. Со мной сложно, я предупреждала.

Снаружи.

«В последнее время она стала нелюдимой. Конечно, она всегда была диковатой. Со стороны это было не так очевидно, она умела производить напускное обманчивое впечатление. Так вот, диковатой-то была всегда, но все же мы ее знали, она была нашей, а потом словно пропала. Ходила рядом как приведение, задумывалась о чем-то и очень часто уезжала. В основном на природу. Меня удивляло это, я даже спрашивал ее, откуда в ней это тухлое жизнелюбие. Она тогда впервые посмотрела НА меня и сказала: «Я люблю жизнь больше вас всех вместе взятых. Люди вызывают противоречивые чувства, а природа однозначные. Когда я смотрю на оленей, дожди и ивы, когда я слышу водопады, птиц и ветер, когда я вдыхаю моря и душистость хвои ( хочу отметить, что она не просто «перечисляла», она с блаженством в глазах – вспоминала), тогда я чувствую себя счастливой заблудшей тенью, способной видеть великое. Извини, но когда я вижу вас, то, скорее испытываю обратное. Я уверена, мы – ошибки этого мира. Природа старалась воссоздать гармонию, сложную, но прекрасную, но она ошиблась, это правда.» Я был далек от ее идей, честно говоря. Она бежала от чего-то. Говорила, что от нас. Но, клянусь, было что-то еще. Она выглядела больной, может, и была. Но никогда не говорила о том, что с ней, думала, это сделает ее ниже в наших глазах. Ханна ненавидела осечки человеческой натуры. Ходила с подбитым крылом, как бы расправляя его, чтобы мы ничего не заподозрили. Да, она гордая. Но мы, правда, хотели помочь. Я тогда немного грубо сказал ей, что она обязана поговорить с нами, начал плести что-то про дружбу, значимость друзей,а она даже договорить мне не дала. Закричала, что ненавидит меня, что ничего не знаю о дружбе, что нет у нее никаких друзей. Обвинила меня в недалекости и сказала убираться. Ну, я, конечно, ушел. »

Внутри.