Речные разбойники

В самый тихий час, когда было уже далеко за полночь, но задолго до того, как небо на востоке начало светлеть, Чао Гай повела их в сторону от главной дороги по тропинке к домику, который на вид ничем не отличался от остальных. Они молча спешились и привязали лошадей. А после Чао Гай кивнула Лу Да и Ли Куй.

Раздались удары боевых топоров и железного посоха, с грохотом дверь разлетелась на щепки. Разбойники зашагали внутрь по обломкам.

Мужчина, Хуан Вэньбин, от шума пробудился, его лицо было покрыто синяками и кровоподтеками, а во взгляде появился испуг еще до того, как он разглядел их.

«Ясное дело», – подумала Лу Да.

Он убил одну из их сестер. Он уничтожил деревню Чао Гай. Все, что должно последовать дальше, было вполне очевидным исходом.

Лу Да двинулась было в его сторону, но Чао Гай оказалась быстрее. Она бросилась вперед, прямо на него, кувыркнулась в воздухе, описав дугу хрупким телом, и вся сила удара пришлась на его горло.

Муж Бай Шэн вылетел из кровати. Его отшвырнуло в центр дома, прямо на стулья и стол.

Лу Да подбежала и схватила его за грудки. Он все еще дышал. Она впечатала его в стену, прижав посох к его груди и шее. Он тихо вскрикнул, словно умирающая птица.

И тогда, безо всякой спешки, его окружили остальные хаоцзе. Тени, чернеющие в ночи, они будто собирались свершить какой-то темный ритуал.

У Юн подошел к очагу и развел слабый огонь, отчего по стенам маленького домика заплясали тени.

– Бай Шэн не заслуживала быть связанной с таким червем, как ты, – раздался голос Чао Гай. Отблески огня превратили ее лицо, сплошь в синяках, в страшную кровавую маску. – Ты виновен в ее убийстве.

– Я… пытался… – хрипел мужчина, едва дыша из-за прижатого к шее посоха Лу Да. – Я пытался спасти ее. Я сделал все, что смог…

– Трус, – сплюнула Чао Гай.

– Ты права, – слезы покатились из-под его опухших век, грудь тяжело вздымалась под посохом Лу Да. – Полностью права, это моя вина. Скорее же убей меня, молю тебя…

Но его жалкий вид лишь разгневал Лу Да.

Как он только посмел? Как он посмел умолять. Ее посох сильнее надавил на горло, пока он не захрипел и не начал задыхаться.

– Полегче, – пробормотала Сун Цзян, и Лу Да нехотя ослабила нажим.

– Так просто ты не умрешь, – с той же мертвой яростью заявила Чао Гай. – Единственная милость, которую я дарую тебе сегодня, заключается в том, что я не сожгу твою деревню, как поступили с моей, и не вырежу каждого, на кого ты хоть раз взглянул. Страдать будешь только ты один, страдать за каждую загубленную жизнь в Дунцицунь. Лишь тогда тебе будет дарована смерть.

Ли Куй бросила боевые топоры на пол и достала кинжал, настолько острый, что его лезвие растворялось в пляшущем свете. Она перебросила его из руки в руку и рассмеялась.

– Я поняла, что нужно делать. Мудрец, разыщи-ка нам вина. Я буду отрезать от этой сволочи по кусочку ради мести, которую ты захочешь отведать, сестрица. Славная выйдет пирушка нынче ночью!

Лу Да резко обернулась, пытаясь взглянуть на сестрицу Чао. Убить человека – это одно, убить этого человека – вообще благое дело, но можно ли дойти до такого? Разве это было правильным?

– Сестрица… – пробормотала Сун Цзян, намереваясь подойти к Чао Гай, но У Юн рукой преградил ей путь.

– Не сегодня, – тихо сказал он.

Чао Гай молчала и только спустя долгое, растянувшееся до небес мгновение произнесла:

– Пусть будет так.

Позже Лу Да почувствует, что в ту ночь ее сознание разделилось на до и после, прямо как когда она впервые убила человека. Но на сей раз рядом с ней была ее семья, и она чувствовала, что после этого они станут еще ближе, словно единое целое, навеки.

В ту ночь Лу Да поняла несколько вещей…

Она поняла, что все ее представления о верности разбойников Ляншаньбо, об испытываемой ими ярости к тем, кто их предал, были совершенно ничтожными по сравнению с тем, как все обстояло на самом деле. Она поняла, что то же самое они бы сделали и ради нее, и что она, разумеется, сделала бы то же самое ради них, вновь и вновь, всегда, столько раз, сколько бы это от нее потребовалось.

Она поняла, что они и вправду были готовы отдать друг за друга жизни. Как оказалось, это совсем не сложно.

Она также поняла, что Ли Куй была права: человеческое мясо, поджаренное на огне и запиваемое вином, по вкусу очень напоминает свинину или собачатину. Только приправленные местью.

Еще она поняла, что человек может прожить ужасно долго, когда от него отрезают кусочек за кусочком, пока не дойдут до сердца, из которого У Юн сварил суп на рассвете.

Это придало им сил для обратного пути.