Речные разбойники

Они ехали навстречу восходящему солнцу, едва ли перебросившись парой слов. В глазах Чао Гай застыла мертвенность, но, по крайней мере, в них поутихла ярость, грозившая сжечь всех и каждого, оказавшегося на ее пути. У Лу Да все внутри сжималось от того, что она больше никак не могла развеять усталость Чао Гай или унять ее боль – ничего, чтобы исправить случившееся сегодня. Ничего, кроме того, что уже было сделано, и того, что они собираются сделать. Поскольку месть Ляншаньбо на этом не закончится – Лу Да в этом даже не сомневалась. Это было лишь начало.

Лу Да постоит за каждого члена ее семьи, каждого из Ляншаньбо, чего бы ей это ни стоило.

Глава 20

Цай Цзин водил кистью по тонкой бумаге для каллиграфии совсем не изящно, беспокойно. Мазки получались размашистыми и неровными, а меж иероглифов тонким черным туманом рассы ' пались чернильные пятнышки.

Недопустимо, совершенно недопустимо.

Полк, целый полк был уничтожен, и никто до сих пор не мог объяснить ему, почему. Бездарность, полнейшая бездарность.

Кем бы ни были эти негодяйки, они, вне всяких сомнений, навели невообразимый ужас на всю империю. Не знающие никаких границ, словно варвары, способные очернить любого, даже его самого, своими порочнейшими, жесточайшими варварскими злодеяниями. Быть может, они бы и против государя святотатство учинили, представься им шанс. Также эти разбойники не могли обойтись без поддержки значительного числа людей, достаточного, чтобы устранить около тысячи обученных стражников, причем сработали они так чисто, что никто не смог раздобыть для Цай Цзина хоть кроху информации.

С самого начала все это расследование попахивало сплошной бездарностью и беспорядком. Либо Цай Цзина окружали одни дураки, либо эти разбойники были куда хитрее и изворотливее лучших умов империи – он предпочитал, чтобы ни то ни другое не было правдой. Он ясно осознавал, что на торговку вином вывела его чистейшей воды случайность. И точно так же им потребовалось прочесать всю местность, допросить сотню путешественников, прежде чем найти того, кто видел синелицую женщину неподалеку от места, где проснулись солдаты. И благодаря большой удаче он смог запомнить татуировку на лице ее спутницы, что выдало бывшего наставника по боевым искусствам Линь Чун.

И она каким-то образом примкнула к стану людей, способных заманить целый полк в смертельную ловушку.

И все же чем дольше все длилось, тем больше становилось известно Цай Цзину. Больше о тех, кто собирался бросить ему вызов.

На счастье, охранник, стоявший перед ним, вроде бы обладал крупицей рассудка. Цай Цзин продолжал писать, заставляя руку расслабиться, а кисть двигаться ровнее. Он подавлял малейшие вспышки ярости, слушая доклад охранника о вестях из других районов – о тех, что были сейчас хоть немного значимы, по мнению самого докладчика. Даже малейшее проявление дееспособности его войском грозило стать приятной неожиданностью.

– Продолжайте.

– Куда бы мы ни заявлялись с расспросами, везде слышали, что эта кучка разбойников быстро завоевывает славу в округе, – говорил мужчина, согнувшись в низком поклоне, будто опасался реакции Цай Цзина. И, в общем-то, правильно делал. – И крестьяне, и чиновники – все как один трепещут при их упоминании. Лишь немногие из землевладельцев осмелились выступить против них, но потерпели неудачу.

– Твой доклад абсолютно бесполезен. С чего ты взял, что разбойники с Ляншаньбо и есть те, кого я разыскиваю? Горные тропы кишат бандитами всех мастей, настоящая напасть.

– С того, господин советник, что разбойники Ляншаньбо… Как говорят… Господин, я только передаю вам услышанное, но насчет преступников, которых вы ищете… Так вот, по словам местных, разбойники с Ляншаньбо – по большей части женщины.

Спокойно. Кисть должна оставаться спокойной. Всякую ярость следует обратить в абсолютное спокойствие. Ярость – это ничто, если ее нельзя выплеснуть наружу.

Линь Чун и та монахиня, которую ей вдогонку послала Лу Цзюньи. Командир Ян Чжи…

Даже так Цай Цзин полагал, что кто-то просто использовал их образ. Оказалось, он ошибся.

Он почувствовал, что вполне оправданно игнорировал перешептывания придворных, которые все гадали, не лишился ли императорский советник последних крупиц рассудка, стремясь разворотить всю округу в поисках таких вот мелких воришек. Нет, он не ошибся, настаивая на своем. Пусть за ним и закрепилась такая репутация, но это того стоило. Стоило того, чтобы согнать их с насиженных мест, сбить спесь с этих высокомерных клуш.

– Продолжай, – приказал он. – Что еще известно об этих разбойниках с Ляншаньбо?

– Они получили свое прозвище, потому что их логово находится на горе Ляншаньбо, среди речных заводей, – продолжал офицер. – Говорят, что к ним… э-э-э… невозможно подобраться. Но, думаю, с вашими возможностями это плевое дело, господин советник. Еще мы слышали, что в их ряды затесалась и известная поэтесса Сун Цзян после того, как избежала наказания за убийство. По слухам, она даже их главарем может быть.

– И при чем здесь эта деревня Дунцицунь?