Речные разбойники

Куда большие неудобства доставляли новые узоры, извивающиеся вверх и вниз по ее телу под одеждой, – спирали, геометрические узоры, цветы и листья, от свежих чернил ощущения были такие, словно у нее под кожей ползали огненные муравьи. Без повязки на щеке обнажилось клеймо преступницы, но волосы частично скрывали его, пятна грязи и измятая одежда буквально кричали, как отчаянно, должно быть, она сопротивлялась, прежде чем ее схватили.

У Юн ударил ее сзади по голеням древком копья, вовсе не легонько. Линь Чун прикрыла глаза и глубоко вздохнула, стараясь игнорировать жгучую боль, что разлилась по всей ее настрадавшейся коже. Она припомнила буйный сад татуировок Лу Да:

«Ох, сестрица, ты, должно быть, любишь пожестче, раз пошла на это добровольно».

Планы У Юна, может, и были хорошими, но, по-видимому, не сулили особых удобств.

– Веду в Яму нового заключенного, – в говоре У Юна больше не было и следа свойственной ему ученой манеры, теперь он не отличался от речи обычного солдата. – Бывший наставник по боевым искусствам. Разыскивается за попытку покушения на жизнь командующего Гао Цю, побег из-под стражи и измену родине.

«Да ты же явно наслаждаешься этим, я смотрю», – пронеслось в голове Линь Чун. Она старалась держать запястья согнутыми, чтобы кандалы казались надежно закрепленными. У Юн намеренно не стал сильно их закреплять, чтобы она могла спокойно освободиться.

Стражники на сторожевых башнях прокричали У Юну, что от него требуется предоставить подтверждение приказа. Тот сунул руку за пояс своей поддельной формы и выудил свиток весьма солидного вида – лишь тогда массивные железные ворота отворились.

У Юн толкнул Линь Чун между лопаток, да так сильно, что она и в самом деле оступилась, и они вдвоем прошли на верхний ярус Ямы.

На них тут же со всех сторон нацелились острия однолезвийных мечей – первая шеренга солдат преградила им путь. Среди них Линь Чун заприметила одного из вчерашних выпивох, его выражение лица тут же изменилось, стоило ему признать У Юна. Недовольным он не казался, но даже близко не был таким же открытым и приветливым, как на постоялом дворе. Особенно когда он заметил Линь Чун.

Глаза его тотчас же расширились. Ей вдруг вспомнилось, что она тренировала его лет пять или шесть назад. Лицо его смутно всплыло в памяти, словно подернутое облаком мелкой пыли, и смешалось с лицами других новичков, которые проходили через ее тренировки на пути в стражники. Разумеется, он должен был ее узнать. Столь же явное потрясение застыло на лицах по меньшей мере половины окруживших их солдат, и острая боль пронзила сердце Линь Чун.

Все они тренировались под ее началом. Знали ее. И сейчас… сейчас они видели, как ее притащили сюда как осужденную изменницу.

Она могла напоминать себе сколько угодно раз, что этот арест не более чем уловка, но обвинения, которые озвучил У Юн, не были выдумкой, они числились в учетной книге судебных чиновников Бяньляня. Слухи о том, как низко она пала, наверняка распространились по всем уголкам столицы со скоростью речного потока, но ей не хотелось, чтобы кто-то из ее людей воочию увидел ее такой.

Клейменой и опозоренной.

Стражники слегка расступились, пропуская вперед седого солдата с одной кисточкой, указывающей на то, что перед ними командир подразделения. Тот поднялся к ним по уровням центрального спуска.

– Приказы, офицер, – рявкнул на У Юна командир. – Это Яма, и пленников можно доставлять только по высочайшему указанию.

– Вот они, – как ни в чем не бывало ответил У Юн и передал свиток, непринужденно поклонившись.

Командир тщательно изучал написанное. Линь Чун старалась выровнять дыхание. Он не увидел бы ничего, кроме знаменитой безупречной каллиграфии Цай Цзина да замысловатой печати советника в самом низу в качестве доказательства подлинности документа. Знакомые У Юна в Бяньляне предусмотрели все.

Линь Чун при этом не присутствовала, она не знала, на какие угрозы, взятки и уговоры пошел Тактик, чтобы получить желаемое. Безграничные связи и ресурсы для получения всего необходимого, от фальшивой формы и прочих военных атрибутов до подделки почерка самого известного каллиграфа Великой Сун – и это все удалось раздобыть У Юну за одну ночь. Линь Чун же провела эту ночь в компании пяти лекарей в капюшонах, терпя болезненные уколы их костяных и бамбуковых игл. Те хранили зловещее молчание, и она не стала спрашивать их имена, лишь глубоко дышала, отсчитывая время, пока те скрупулезно выполняли распоряжения У Юна.

У Тактика имелся весьма чудной и исчерпывающий список сообщников.

Командир закончил изучать поддельный приказ, выпрямился и кивнул У Юну в ответ:

– Все в порядке. Сам понимаешь мои подозрения, советник всем нам наказал держаться настороже.

– Разумеется, – согласился У Юн.

Командиру вовсе не нужно было отчитываться перед простым младшим офицером.

«Ты просто не хочешь проявить неуважение к Цай Цзину», – решила про себя Линь Чун.