Речные разбойники

– Нужно уходить, – бросила Линь Чун, мысленно прикидывая расстояние до городских стен. У Юн на дороге, ведущей из города, припрятал одеяния стражников для всех троих, но то место находилось на другом конце Бяньляня, добраться туда не представлялось возможным. Можно было бы попробовать выбраться через ворота во Внешний город и смешаться с толпой, но они наверняка уже были наглухо затворены и надежно охранялись.

– Огонь, – глухо изрек У Юн. – Надо пожар устроить. Так мы отвлечем внимание, собьем с толку стражников у ворот. Я уже проворачивал подобное раньше.

«Да я в тебе и не сомневалась», – подумала Линь Чун.

– Тебе следует вернуться и рассказать обо всем. Я… я подвел наших товарищей. Я доложусь Небесному Владыке и упаду на свой меч.

Едва ли Чао Гай согласилась бы на это, но Линь Чун решила промолчать. Она вовсе не собиралась притворяться, что ошибка У Юна не была колоссальной.

Им следовало силой утащить Фань Жуй с собой на гору. Нужно было убедить ее, приказать ей, даже угрожать, если уж на то пошло. Но вместо этого У Юн уступил ее роковым требованиям, да еще и с радостью.

Линь Чун ощупала рану на голове, кончиками пальцев провела по распухшей плоти, едва начавшей покрываться коркой. Ее воспоминания были неполными. Перед глазами стояло лишь искаженное злобой лицо Гао Цю, который поднял кулак и бросился на нее.

У Юн принял неверное решение. Трагически неверное.

Открывшаяся картина выглядела крайне противоречивой, напоминая разбитую вазу, осколки которой не стыковались друг с другом. Трупы на полу смотрелись естественно и неестественно одновременно. Тело Лин Чжэня было наполовину обуглено и погребено, на нем лежала Фань Жуй, неподвижная, с умиротворенным лицом, их окружал сияющий багрянцем ореол.

«Это все нереально!» – взмолилась Лу Цзюньи. Она обращалась к самой себе, всему миру, любой потусторонней силе в надежде, что той будет подвластно обратить вспять этот день, неделю, все эти месяцы: «Пусть это все будет нереально…»

Ее замешательство лишь усилилось при взгляде на остальную часть здания. Вся дальняя стена была обезображена и искажена, камни и кирпичи образовывали уходящую в небо спираль, словно застыли в таком неустойчивом положении. Повсюду валялись кучи обломков каменных глыб, стеновых плит и крыши, настолько огромных и тяжелых, что едва ли обычному человеку удалось бы сломать их или же поднять в одиночку – количество энергии, которое потребовалось для подобного, было чудовищным. Лу Цзюньи закрыла горящие глаза, отворачиваясь от торчащих из грязи сапог стражников, от рук несчастных солдат, что валялись отдельно от тел.

Дальнее крыло здания, где размещались ее помощники, рухнуло, подобно домику из песка. Хранилище с камнями ученых, которые собрал Цай Цзин, находилось в одной из комнат, примыкающих к этому крылу, и Лу Цзюньи показалось, что она почувствовала, как под воздействием божьих клыков они наполнились еще большей разрушительной силой, грозящей поглотить все вокруг.

Она не знала наверняка, кто находился внутри. Некоторые ученые были заняты какими-то поручениями, получив приказ лишь о том, что требовалось для лихорадочных утренних приготовлений. Сколько же здесь все еще осталось?

Во всяком случае, Линь Чун с другом удалось выбраться. Это было хорошо, верно же? Верно? Лу Цзюньи вовремя успела остановить Лин Чжэня, пока тот не учинил еще более чудовищных разрушений, и обеспечила им время, чем, по крайней мере, дала им шанс сбежать. Ей удалось; она помогла им спастись. Она спасла их.

«Ты точно так же думала, что спасала Лин Чжэня и Фань Жуй, когда вербовала их для этой работы. Это никогда не было правдой, даже близко. Мы все это время были игрушками, которыми можно воспользоваться, поиграться и выкинуть».

Крики и топот множества ног послышались где-то за пределами разрушенного двора, к которому сбегалась вся стража Бяньляня…

Внезапно позади Лу Цзюньи, куда более близко, раздались шаги.

Она обернулась. Со стороны разрушенного двора показался Цай Цзин.

По его виду не было похоже, что он только что очнулся за каменным постаментом. Каждую ресничку и волосок на бороде покрывал слой пыли, а по щеке тонкой струйкой стекала кровь. Но он держался так, словно восседал на могущественном троне в огромной зале и обладал полной властью над жизнью и смертью, распространявшейся на многие земли.

Как и всегда.

Лу Цзюньи в оцепенении опустилась на колени среди обломков.