Родословная советского коллектива

Почему не рассыпался этот, по определению историка и общественного деятеля Ю. Н. Афанасьева (1934-2015) «искусственный социум», обративший все население «в государственных служащих за зарплату по единым на всю страну тарифным ставкам? «... На самом пепелище 1917 года, и даже после всего, что за ним последовало в виде разрушения социальности, тощий гумус традиционности оказался выжженным и истребленным не до самых его оснований. Только так, на мой взгляд, можно понять и объяснить тот вроде бы совсем не поддающийся никакому пониманию и объяснению факт, почему этот искусственно и странно с точки зрения и науки, и здравого смысла создаваемый социум оказывается поразительно несокрушимым. Более того, почему этот самый социум, почти всеми проклинаемый и многими отвергаемый, оставаясь настолько несуразно прочным... одинаково почти для всех несчастным, в то же время не только выдерживает трудные испытания, но и в очередной раз на наших глазах обретает видимую стабильность и еще к тому же демонстрирует какую-то и куда-то устремленность»[5-193].

Что конкретно представляет собой тощий, но живительный гумус (от лат. humus — земля, почва), обеспечивший необъяснимую сохранность искусственного советского социума? На взгляд автора, «наиболее важными стали присущие традиционалистскому сознанию мессианство, коллективизм (соборность) и сакрализация всемогущества государства»[5-194]. Этот аналитический вывод сделан экспертом, досконально разбирающимся в проблеме[5-195], но в этом фрагменте газетного варианта своей книги толкующего сущность, а не объективированные формы названных феноменов. Нас же сейчас интересуют именно последние. И прежде всего: не выступила ли система унифицированных социалистических трудовых коллективов воплощением «деревенской самости российской социальности», как выразился Афанасьев? А образующие эту систему первичные группы — своего рода крестьянскими общинами нового поколения? Теоретически об этом рассуждали многие, в том числе цитированные авторы. Недостает свидетельства очевидца, что такое «поколение» появилось, его объединения именуют коллективами, а их роль в общественной и личной жизни людей сопоставима с ролью некогда всемогущей общины. Причем желательно, чтобы это не были затверженные показания пропагандиста большевистской власти. Лучше же всего — услышать компетентное мнение ее открытого оппонента.

Критерии отбора суровы, почти невыполнимы, но такой уникальный свидетель есть. «... Кумулятивные группы (те, что объединяют людей одновременно по нескольким основаниям. — А.Д., Д.Д.) различны для различного времени и места. В одну эпоху мы находим одни кумуляции, в другую — другие. Так, например, в наше время мы находим такую кумулятивную группу, как определенная, открытая, солидарная, профессионально + партийная коллективная совокупность, носящая название рабоче-социалистического коллектива. Она представляет собой соединение двух группировок: профессиональной (фабричные наемные рабочие) и партийной, а именно социалистической. Ряд лиц, принадлежащих к профессии наемных рабочих, работающих на фабриках и заводах, принадлежит в то же время к коллективному единству социалистической партии. Число таких лиц, как известно, в настоящее время громадно. Такая профессионально-партийная группа сейчас начинает играть громадную общественную роль и служит знамением времени»[5-196] (курсив наш. — А.Д., Д.Д.).

Во избежание недоразумений сразу оговоримся: Сорокин, а это, конечно, он, говорил здесь не о ненавистных большевиках, а о идейно близкой ему самому партии социалистов-революционеров, которая после Февральской революции стала самой многочисленной политической силой России. Это во-первых. Во-вторых, хотя программа этой партии включала привлекательные для рабочих социалистические перспективы (законодательство об охране труда, 8-часовой рабочий день, ликвидация частной собственности на средства производства, самоуправление и т. д.), маловероятно, что в 1920 г., когда писалась «Система социологии», рабоче-социалистический коллектив Сорокин трактовал как «воплотителя» этих желанных целей. Открытая конфронтация с большевиками, как раз в этот год ознаменовавшаяся арестом лично знакомых автору членов ЦК партии, позволяет предположить: «громадную общественную роль» такого коллектива он видел скорее в организованном сопротивлении новому режиму.