Россия – Грузия после империи

Эзопов язык был разработан ювелирно, можно сказать, что ученые создали целый аппарат иносказания, писатели, да и читатели, обладали весьма «тренированным» интеллектом. Возможно, и в научной жизни в Грузии совместилось восточное мышление, полное внутренней интриги, позволявшей обходить острые углы и одновременно впитывать и синтезировать с собственным менталитетом традиции европейского мышления. Соединение восточной тонкости и поворотов ума, хитроумности в лучшем смысле понятия и необходимого приспособления для дела… Особенности ментальности сказывались и на стиле исследований и преподавания: не было простодушия – веры в лобовую коммунистическую риторику, она уже никого в моем поколении не вдохновляла и не вводила в заблуждение. Надо было, находясь в этом тесном идеологическом поле, отдавать ему лишь необходимую дань и пытаться в некоем параллельном измерении работать над своей тематикой: в ситуации мнимого признания идей марксизма-ленинизма и идеи дружбы народов развивалась серьезная наука.

Изучение современных литературных процессов на вновь образовавшихся просторах разнообразно и подразумевает различные теории: это и теория центр – периферия, которую в Грузии разрабатывают в Институте грузинской литературы имени Шота Руставели, в частности в трудах Иринэ Модебадзе; продуктивным является постколониальный метод, принятый на Западе. Позволю себе употребить иной образ – переливающихся сосудов. В СССР было создано единое научное пространство, но оно не было однородно. Соединение различных культур имеет в этом плане огромное значение. Я убеждена, что на стыке культур создаются новые ценности. А сопряжению литератур и были в основном посвящены труды грузинских русистов, и не только русистов.

В северных центрах, в частности в Тарту, развивалась школа структурализма. В Грузии накопился огромный материал русско-грузинских литературных контактов, а часть русской литературы непредставима без Кавказа и Грузии: либо Кавказ был вдохновителем многих классических произведений, либо там создавался целый массив русской поэзии да и прозы, то, что сейчас называется «кавказским текстом». И, возможно, потому у нас развитие науки происходило в первую очередь в русле историко-литературного и биобиблиографического исследования взаимосвязей (метод работы в архивах по введению в научный оборот биографических материалов – составление биографий малоизвестных деятелей и восстановление биографических данных писателей, исторических деятелей, составление библиографии их трудов[111]). Позже стали развиваться типологический метод и компаративистика (методология в те времена была напрямую связана с идеологией, к примеру, типологический метод, структуралистика не поощрялись, они применялись, скажем, в Тарту, в Грузии и менее – в центре). Эти методы раскрывали единое с европейским и мировым процессом литературное пространство, в то время как соцреализм, проникший и в литературоведение, подразумевал ограниченное отношение к традиции и принятое априори положение, что именно пролетарская литература и стремление советского народа к построению социализма является основополагающим.

Не ставлю задачей проводить аналитический обзор созданного за десятилетия, поскольку следовало бы перечислить имена ученых разных периодов и различных интересов. Такой аналитический обзор – предмет отдельного труда.