Россия – Грузия после империи

Мы, русские, дружески принявшие грузин в недра народа своего, не должны забывать, что мы не завоеватели, не победители их, что мы им равноправные братья, а не суровые господа. Мы не должны забывать, что грузины вступили в семью нашу для того, чтобы остаться самими собой, чтобы не быть поглощенными чуждым им племенем, чуждою верою, чуждыми обычаями. Поэтому все грузинское, все исторически приобретенное ими, все их народные святыни и все их народные свойства имеют право на такое же уважение, на такую же поддержку, как и все наше собственное, русское. Союз двух братьев заключается в дружественном пособничестве друг другу, в привязанности одного брата другому, а вовсе не в том, что личность одного приносится в жертву личности другого ‹…› Развитие грузинского языка, грузинской литературы, грузинской школы не только не может ослабить связей Грузии с Россией, но послужит сильнейшей и притом неизбежной подготовкой к ближайшему знакомству грузин с языком, литературой и школой России (цит. по: Летопись дружбы…, 1967, 130).

Тогда подобная публикация была достаточно смелой.

Еще гораздо труднее приходилось тем, кто работал над литературой XX в. На «передовой» оказался Игорь Семенович Богомолов. 15 лет я была научным сотрудником Музея дружбы народов Академии наук ГССР – существовало такое учреждение с удивительным сегодня названием, но в нем под знаком «дружбы» было сделано немало важных дел, в частности, именно Музей приобрел в 1980 г. архив Б. Пастернака за последние 15 лет его жизни и именно от Музея дружбы мы открыли замечательный Музей-квартиру Тициана Табидзе, в котором в живом контексте времени представлены экспонаты – подарки, а также письма С. Есенина, В. Маяковского, К. Марджанишвили, А. Белого, А. Ахматовой, А. Толстого, О. Туманяна, Н. Заболоцкого, П. Антокольского, Б. Пастернака.

С идеологией было связано все. На военную выставку в музей приходили почти все партийные работники, приезжавшие в Грузию из центра или республик, в том числе члены Политбюро ЦК партии, в частности, еще не в качестве генсека, а как член Политбюро на выставке был К. Черненко, начальник Госплана ЦК КПСС Н. Байбаков, секретари ЦК почти всех республик. Директор музея Теймураз Бадурашвили лично проводил им экскурсию, а потом выпрашивал средства на развитие музея. Кстати, за архив Б. Пастернака заплатили 40 тысяч рублей, это тогда были колоссальные деньги. Удалось открыть Музей-квартиру Т. Табидзе, Музей-квартиру азербайджанского писателя, жившего в Тбилиси, Мирзы Фатали Ахундова, Музей грузинской колонии в Москве на Большой Грузинской и др. И все это было на деньги, полученные от идеологов. То есть им говорили высокие партийные слова и то, как музей воспитывает молодежь в духе советского интернационализма, а в то же время, скажем, открывался Музей-квартира репрессированного Тициана Табидзе, проводились литературоведческие конференции, издавался том научных работ «Дружба» («მეგობრობა»). Сам директор музея до этого работал секретарем ЦК комсомола Грузии. Таковы были игры с идеологами.

Игорь Семенович Богомолов был руководителем отдела литературных взаимосвязей, членом Союза писателей СССР, создал свою школу. При этом он вынужден был не просто подчиняться идеологии, но участвовать во многих правительственных мероприятиях, Днях культуры и литературы, постоянно лавировать, занимаясь XX веком. Более свободен он в своих трудах о А. Пушкине, Я. Полонском, А. Грибоедове. (Все Дни культуры, где Богомолов был не только участником, но и организатором, проходили в 1980-х гг. Мы, его сотрудники, вместе с ним организовывали международные конференции в Киеве и Тбилиси, посвященные украино-грузинским литературным взаимосвязям (совместно с Институтом литературы Академии наук Украинской ССР – 1980 г., также в Киеве – Луцке в 1983 г.), Пушкинские дни совместно с ИРЛИ (Пушкинским Домом) в Тбилиси – 1987 г. и в Ленинграде – 1981 и 1982 гг., Международную конференцию, посвященную Илье Чавчавадзе, в Тбилиси – Телави в 1987 г.)