Россия оккультная. Традиции язычества, эзотерики и мистики

Русский язык продолжал развиваться. В 1755 году ученый-эрудит Михаил Ломоносов опубликовал серьезный труд – словарь, который включил многие старославянские слова в обычный язык. В начале XIX века в языке произошла еще одна революция; это случилось благодаря поэту Александру Пушкину, который ввел много заимствованных слов и выражений и придал литературному русскому языку более разговорный оттенок. То был золотой век русского языка и литературы, когда формировался настоящий язык национальной саморефлексии. Золотая эпоха завершилась с приходом большевиков, хотя ее тенденции по-прежнему ценились в русских диаспорах.

В 1927 году лингвист-эмигрант граф Николай Трубецкой в своем письме обратил внимание на необычное богатство русской лексики, обусловленное присутствием в языке старославянского элемента[221]. Он перечисляет целый ряд предметов, для обозначения которых используются два разных слова, одно из старославянского и одно из повседневного русского. Их выбор подчас оказывается важным, поскольку в некоторых случаях старославянские слова, в отличие от современных русских, имеют церемониальные или поэтические коннотации. Для примера можно рассмотреть современное русское слово «девушка» и старославянское «дева». Оба они родственны санскритским «дэва» (мужской род) и «дэви» (женский род), означающим божественное или ангельское существо; однако «дева» передает определенную почтительность, которой нет в уменьшительном «девушка».

Одна непривычная особенность русского языка показывает, как языки в целом связаны с менталитетом народов. В русском языке нормальным вежливым способом обращения является использование имени и отчества (патронима), например, «Владимир Иванович» (Владимир, сын Ивана) или «Виктория Николаевна» (Виктория, дочь Николая). Даже к Сталину часто обращались «Иосиф Виссарионович». Такое употребление крайне редко встречается среди европейских языков; главными исключениями являются русский и исландский. Тот факт, что русские сохранили эту форму, показывает, какое глубокое значение они придают семейным узам и происхождению.

Битва за букву

В начале XX века возникла идея крайне противоречивой реформы языка. В том числе предлагалось удалить букву «ѣ» (ять) – которая звучала так же, как «е», и поэтому была избыточной – а также две другие буквы, считавшиеся лишними. Противники этого предложения немедленно взялись за оружие. Среди них были многие писатели, в том числе поэт-символист Валерий Брюсов, который утверждал, что «ѣ» обладает эстетическим качеством, которого нет у «е»[222].

Критик и поэт Валериан Чудовский написал статью в литературный журнал «Аполлон» под заголовком «За букву ѣ». Вот цитата из этой статьи:

«Язык есть религия: орфография есть ее священная литургия. Как небеса над землей, детям в воспитании должно дать ощущение духовных просторов, не созданных нами <…> нет пути к Пушкину без буквы ѣ, ибо он живет на Олимпе накопления вековой неизменности наследия, символом и ключом которого является буква ѣ»[223].

Вероятно, эта буква заключала в себе дополнительную таинственность из-за того, что ее верхняя часть имеет форму креста.

В другой стране общественность сочла бы, что спорщики чересчур сгущают краски, но только не в России. В битву вступило Московское педагогическое общество и аналогичные объединения в других городах, а Академия наук назначила целый комитет для изучения этого вопроса. Комитет принял решение в пользу реформы, но ее реализация была прервана военными конфликтами за рубежом и революцией 1905 года, и дебаты затянулись. В итоге изменения в 1917 году приняло новое большевистское правительство. Война за «ять» прекратилась, но русский язык и его письменность так и остались яблоком раздора между модернизаторами и консерваторами.

После революции многие национальные языки в Советском Союзе перешли с кириллицы на латиницу. Существовал план сделать то же самое и с русским языком, но Сталин в 1930 году остановил этот процесс. На момент написания статьи Казахстан находился в процессе латинизации своего алфавита, и некоторые голоса на Украине высказываются за ту же политику.

Кто-то спросит: зачем так горячиться из-за шрифта? Но шрифт – это не просто нейтральный носитель информации; он содержит множество ассоциаций, и его визуальное воздействие иногда может быть столь же важным, как и содержание текста. Например, раньше в русских диаспорах политическую принадлежность человека можно было определить по тому, пользовался ли он послереволюционным алфавитом или старой азбукой, включающей ѣ. Учитывая это, легко понять, почему буквы вызывают такую страстную реакцию.

Русский язык как духовный