Русь юродская. История русского юродства в лицах и сценах

В Холмищах о. Нектарий прожил пять лет. Как ни удалено было это село от всех путей, к о. Нектарию пробирались люди, чтобы спросить его совета, наставления, со всей России. Многие сотни посетителей он принял за эти годы. Известно, что с ним советовался, через посыльных, сам патриарх Тихон. В частности, святейший послал узнать мнение старца: переходить ли Русской церкви на новый стиль или жить по старому? В то время об этом шла дискуссия даже среди архиереев. Отец Нектарий высказался категорически против нововведений, что и было исполнено священноначалием.

Зиму 1928 года о. Нектарий едва пережил – он стал серьезно недомогать, силы его угасали. 29 апреля по старому стилю старец почил с миром.

Похоронен он был на местном сельском кладбище неподалеку от Холмищ. Через семь лет какие-то охотники за сокровищами разорили могилу старца. Наверное, комсомольцы думали, что монахов хоронят, как князей, – в золоте и в самоцветах. Они разрыли могилу, вынули колоду, сорвали крышку… но ничего, кроме покойника в монашеском облачении, там не обнаружили. Раздосадованные гробокопатели тогда решили хотя бы позабавиться, чтобы умерить переживания от постигшей их неудачи: они поставили гроб вертикально, прислонив к дереву, так чтобы его было видно с проселка. И, довольные своим остроумием, поехали в клуб на танцы. А утром мимо кладбища мальчишки гнали лошадей из ночного. Они увидели гроб с покойником и опрометью кинулись в село. «Монах поднялся! Монах встал!» – кричали они, как оглашенные. Прибежали крестьяне на кладбище, подошли боязливо к гробу и увидели, что старец-то спустя семь лет после кончины остается нетленным, будто только давеча похоронили. Забили мужички гроб и с пением «Святый Боже» снова предали покойного земле.

Наконец наступил день, когда о. Нектарий возвратился в свою родную обитель. В 1989 году, после причисления его к лику святых, мощи св. Нектария были обретены и перенесены в Оптину пустынь. Теперь они почивают в Введенском соборе монастыря.

Память св. Нектария Оптинского отмечается 29 апреля (12 мая).

А теперь новый режим – все голодные лежим Блаженная Мария Дивеевская

Дивеевский монастырь так же славился своими юродивыми, их многолетней преемственностью, как Оптина пустынь была знаменита старчеством. Собираясь отходить ко Господу, дивеевская юродивая передавала духовное окормление сестер какой-нибудь преемнице. Так, известная на всю Россию юродивая Прасковья (Паша Саровская), предчувствуя кончину в 1915 году, говорила: «Я еще сижу за станом, а другая уже снует, она еще ходит, а потом сядет». Она говорила о юродивой Марии Ивановне, которая по ее же благословению с некоторых пор подвизалась в монастыре. Причем, благословляя Марию юродствовать в Дивееве вместо себя, Прасковья Ивановна оставила ей чрезвычайно важный наказ: «Только в кресло мое не садись».

Настоящее имя Марии Ивановны – Мария Захаровна Федина. Когда ее спрашивали: отчего она называется Ивановной? – Мария отвечала: «Все мы, блаженные, Ивановны – по Иоанну Предтече».

Дивеевские юродивые были и правда в основном Ивановны – Пелагея Ивановна, Наталья Ивановна, Прасковья Ивановна. Поступок блаженной Марии показывает, насколько же сильна была в монастыре традиция преемственности, она даже отчество решилась принять то же, что у предшественниц.

Мария Ивановна начала юродствовать задолго до революции и не сходила с этого тернистого пути до самой смерти в 1931 году. Где-то вскоре после 1917-го, вспоминая свою предшественницу Прасковью Ивановну, Мария Ивановна произнесла такие слова: «Хорошо ей было блажить при Николае. А ты поблажи-ка при советской власти».

Эти слова являются констатацией наступления нового этапа в истории русского юродства. Уж, казалось бы, на что трудным всегда почитался подвиг – безумствовать ради Христа, снося не только истязания плоти, но и подвергая изощренным издевательствам со стороны всяких гонителей свою душу, – но, оказывается, по сравнению с тем, какие теперь наступили времена для юродивых, прежде им «хорошо было блажить»!

В сущности, Марии Ивановне выпала великая миссия: открыть новую эпоху в истории русского юродства – эпоху сугубого подвига, когда юродивых стали притеснять уже не отдельные одержимые врагом рода человеческого гонители или еще худшие мнимые поборники «христианского благочестия», а, помимо названных симпатичных личностей, еще и вся государственная система.

Мария Ивановна родилась где-то на рубеже 1860—1870-х годов в тамбовской глубинке. Когда ей было тринадцать лет, умер ее отец. А через год умерла и матушка. Какие-то ее земляки отправились в паломничество в Дивеево. Маня присоединилась к ним. И домой уже не возвратилась. Тогда же – практически в детстве – она приняла подвиг юродства.