Правительство Николая I запретило крепостным обучаться в гимназиях и университетах. А митрополит Филарет московский, сочетавший, по саркастическому выражению Герцена, «белый клобук с аксельбантами жандарма», написал по этому поводу: «Как не всякому члену тела надобно быть оком, так и не всякому члену общества надобно быть ученым», потому что «обученный ставит себя выше своего состояния, и так происходят люди, которые не мирятся с бедностью, и, преследуя мечты, расстраивают действительность настоящую и будущую».[78]
«Истинно разумеющие Евангелие, — писал несколько позже Филарет, — никогда не находили и не найдут в нем демократического учения. Не демократические следующие слова Христа: „воздадите кесарево кесареви“ (Матф. 22:21) …Христос-спаситель… создал иерархию, а не демократию».Еще до издания русского перевода библии синодом в 1839 г. был издан составленный тем же Филаретом (Дроздовым) «Пространный христианский катехизис православной кафолической восточной церкви». Назначение его было стать основным учебным пособием для преподавания «Закона Божия» во всех духовных и светских училищах. Но вместе с тем синод рекомендовал его для «наставления в православной вере христианской всем православным христианам», а епархиальному духовенству предлагал руководствоваться катехизисом также при толковании «священного писания». Реакционный классовый характер «толкований» самого катехизиса совершенно очевиден. Стоит привести хотя бы один пример.
Приведя текст пятой заповеди в славянской библии: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да долголетен будеши на земле», катехизис переходит к ее толкованию:
Осуществляя в течение многих лет духовную цензуру над литературой, Филарет проявил себя верным слугой самодержавия и помещиков, ярым реакционером и ретроградом. Вполне закономерно, что он же сыграл, по существу, главную роль в издании библии на русском языке. Он лучше, чем противники перевода понимал значение последнего для судеб православия в России.